Дом, где я снова лежу, называется славно: Всесоюзный научно-исследовательский центр по охране здоровья матери и ребенка, мамка тебе, наверное, писала! Только я до сих пор не поняла, в качестве кого меня сюда положили: в качестве матери, ребенка или “охраняется государством” как памятник старины? Приедешь – сам разбирайся. Уже второй раз тут, все в том же отделении у Марии Львовны. Думала, просто больница, а оказывается – целый центр!
Теперь о квартире. Дела вроде сдвинулись, в том смысле, что наш вопрос уже рассмотрели в исполкоме. Будут скоро давать смотровые ордера. Но это позже.
С погодой в Москве стало фигово – самое неприятное время: мерзко, мокро, ветрено, теплее уже, конечно, не будет. А что это за погода – +10, да еще жутко ветрено. Демочка, ты мне очень понравился в последнем интервью – спокойно говорил и губки не строил курьей жопкой.
Врачи все сошлись в одном: ни о каких перелетах не может быть и речи, хоть это было первое, о чем я спросила, нет и нет, летать никак нельзя! Я очень к тебе просилась, но они все в один голос кричат, что надо доходить только здесь, вернее, долежать, потому что снова садиться в самолет после того, что случилось, – самоубийство, в самолете все снова может начаться из-за перепадов давления, а в воздухе в этот раз вряд ли кто поможет. Я предложила поехать на пароходе, на что мамка мне резонно заявила, что в Бомбей я приеду уже не одна, а с двухлетним ребенком на руках. Так что это пока единственный путь отправиться к тебе в командировку! Будем искать и другие возможности, подождем, короче. Зато обещали отпустить с родителями в Юрмалу на пару неделек, сказали, что морской воздух после такого долгого лежания в больнице – это самое оно! Ну, посмотрим, я уже ничего не загадываю.
Демочка, еще раз прошу, не волнуйся ни о чем, я тоже постараюсь! Мне все говорят, что сейчас я должна думать только о себе и быть закоренелой эгоисткой. Ну как же я могу думать только о себе, когда ты у меня там один в такой дали и даже письма присылаешь редко?
Очень крепко тебя целую и люблю, твоя Кукуша».
«Здравствуй, Дема-Дементий!
За 20 дней телевизионного вещания ты уж прямо-таки надоесть успел! Это ж прекрасно! Все показываешь и показываешь: то вечером в программе “Время”, то сранья – она же, в 8 утра. Сегодня аж сама Алла Борисовна продрала глазки в 08:30, чтоб на зятя посмотреть, причем поняла, что это ты, но спросонья не поняла, откуда ты! В общем, наш собкор – молодец! Больше других мне понравился репортаж про сикха Сингха, там были даже элементы приключенческой литературы, а еще праздничный репортаж, где ты явно готовился к постановке грядущего фильма! Между прочим, очень небанально получилось! Так что тебя тут, в Доме творчества, очень все хвалят, и ты уж, будь добр, не снижай накала и напора (чуть не написал закала и запора!). Наш отдых, он же работа, подходит к концу. Прямо не семья, а группа писателей! Лично мне, к примеру, пишущая машинка достается только с 3 до 4 утра, все остальное время вкалывают две писательницы – Алла Борисовна и Екатерина Робертовна! Через неделю хлынем в Москву, начнется обычный закрут, а пока работаем и купаемся. И смотрим тебя!
Без Демы “Время” – пустое бремя!
Нам “Время” с Демой необходимо!
Обнимаю тебя, одинокий корреспондент!
Терпи, работай и ни в коем случае не болей!
Р-Р-Р! Пока!»
«Здравствуй, Дебрик дорогой, приходи ко мне домой! Потому что я уже дома! И ты об этом знаешь! Как я тебе вчера из дома позвонила и сделала тебе удивление? А ты ойкал, как старый еврей на ярмарке, а мне было очень весело. А рядом стояла мамка и рыдала в голос. Теперь она, кстати, плачет от любого твоего письма и говорит: “А ты знаешь, я его очень люблю!” – и опять плачет. Я с мамкой полностью соглашаюсь, но не плачу. Отпустили меня недельки на две-три, так сказать, на каникулы. Я очень рада и счастлива! Если все пойдет неплохо, меня заберут обратно в начале 20-х чисел ноября, потому что опять начнется опасный срок. Может, они и перестраховываются, но я с ними согласна. Продержат, опять же если все будет хорошо, до самого Нового года. Поэтому очень хочется, чтобы ты после столетия вашего индийского конгресса сразу бы ехал к нам, то есть в первых числах января. Сейчас, пока я дома, ты уже прилететь не успеешь, а к январю постарайся, пожалуйста! Это я тебе написала приблизительный план моей “работы” до Нового года.