В общем, с новым соседом могло и подвезти – раз уж он такая важная шишка, то там, наверху, точно не должны были допустить, чтобы он завис где-то в замкнутом пространстве, не доехав до пристанища. А с ремонтом Катя накаркала. Ремонт одной квартиры и вправду вдруг перерос в капитальный всего дома, по подъезду засновали газовики, электрики, всякие там рабочие в кепочках и бумажных корабликах на голове, да и дух в подъезде теперь стоял чисто русский, народный – несло перегаром, чесноком, просаленными робами, дефицитной олифой, рассолом, сварочным дымом и масляной краской. Видимо, ремонт дома решили сделать чуть раньше положенного срока, чтобы не позориться перед Чили, далекой горной страной, откуда Корвалан был родом. Ну а какой капитальный ремонт без лесов вокруг дома? Вот они и встали аж до самого верха. Лидка, заячья душа, пугалась теперь любого шороха, доносившегося от окон, и днем старалась как можно чаще ходить дозором по квартире, а к вечеру громко включала музыку и свет, чтобы рабочие видели – квартира полна людей. Перед сном она тщательно проверяла все замки и задвижки на окнах, задергивала занавески и молилась на ночь, чтобы Боженька уберег от взлома и плохих людей. Но чужаки на этих лесах появиться бы не смогли даже при желании. Ночью над их подъездом на уровне второго этажа засаживали дяденьку из органов, который только и делал, что курил, и когда Лидка вечером – из театра ли или из гостей – возвращалась домой, то шла на красный огонек его сигаретки где-то там, наверху. Так он и просиживал на лесах, как неведомая ночная птица, охраняя покой важных заграничных особ, а рано утром исчезал, будто его и не было вовсе. Нина, лифтерша, во всей этой суматохе сходила, конечно, с ума, но все равно держалась стойко, пытаясь отсеять случайных непрошеных гостей от многочисленных рабочих.
Катя теперь появлялась у родителей пореже, свободного времени совсем не хватало, да и дома на Черняховского ее почему-то всегда ждали дела. Она только сейчас по-настоящему поняла, что значит вести домашнее хозяйство самой. На Горького эта часть жизни казалась устоявшейся и незаметной, словно все делалось само собой, – и помощница убирала, и все заботы были как-то негласно разделены между домашними, да и водитель мог взять на себя покупку продуктов или химчистку с прачечной. Водителя Катя активно не любила, а Лидка с ним очень даже задружилась. Звали его Евгением Александровичем, ходил он в маленьких очечках, носил прическу под Владимира Мигулю и был всем своим видом похож на интеллигентного Ивана-дурачка. Он был страшно трепотливым и всегда подкармливал Лидку байками о своих многочисленных девах вплоть до сомнительных подробностей, от которых краснела даже видавшая виды Лидка. Катя старалась с ним не ездить, он на нее странно посматривал и все время многозначительно хмыкал.
Но теперь о противном водителе думать времени не было – у Кати появились новые заботы и свой дом, а тут-то все сама, все одна, а как же, хранительница очага, ё-моё, – надо и дров натаскать, и пресловутый очаг этот раскочегарить, и квартиру обогреть, еще и суп сварить, мясо опять же потушить, дровишек снова в семейный очаг подбросить, а потом еще и потолок от копоти очистить. Да и следить, чтоб все тихо-мирно, без потерь. Поэтому к концу дня после дурной редакторской работы и безнадежной суеты по дому Катя лежала без сил, как мясо на прилавке. Дементий, конечно, помогал, чем мог, но чем он особо мог-то с его вечной работой?
Юбилей
На горизонте уже маячил юбилей Роберта, настоящий, целых пятьдесят лет, и Крещенские женщины должны были все очень тщательно продумать. Роберту было все равно – что бабоньки захотят, то и прекрасно! Но вот список гостей всегда писал он сам. Дома или даже на даче в Переделкино такую ораву принять было невозможно, это отпадало сразу, поэтому после долгих раздумий и выбора ресторанов остановились на открытой веранде «Узбекистана», где устраивало все – и то, что в самом центре и на свежем воздухе, и кухня интересная, и опять же блат (можно принести свою выпивку), а это был немаловажный фактор. Лидка с Принцем пошли проверить стряпню, чтобы отобрать блюда для торжества, сидели, вальяжно чавкали, запивая всяческие лагманы и пловы водочкой. И если сначала Принц был позорно благоразумен, то ближе к десерту весь пропитался парами этанола и мирно заснул в кресле, так его (десерта) и не дождавшись. Лидка не стала его будить, понимая, что с него теперь проку – как с мухи меду. Она лишь привычным жестом поддернула лямку бюстгальтера и, одарив официантов царственным взглядом, попросила себе еще сто грамм. Выпив и крякнув, она снисходительно дала свое добро, мол, все подходит, будем брать, уровень вполне приличный.