— И ты все эти дни ухаживал за мной?
— Больше здесь никого не было, кто мог бы делать это.
Ник произнес эти слова спокойным, деловым тоном, с невозмутимым видом врача. Именно его спокойствие и невозмутимость придали Абигейл храбрости, чтобы задать ему вопрос, который застрял у нее в голове, как кость в горле:
— А где же моя одежда?
— Как я уже сказал, без нее тебе было удобнее, легче, поэтому мне пришлось снять ее. В твоей сумке я нашел ночную рубашку, но когда ты температурила, а потом потела, она вся намокла, и мне пришлось надеть на тебя свою тенниску. Потом понадобилась и вторая. Сейчас все это в стиральной машине.
Абигейл вздохнула с облегчением. Но ее мучил еще один вопрос, и она, с опаской взглянув на него, осторожно спросила:
— Но... ведь я не все время была горячая?
— Нет. Иногда ты просто не могла согреться, — тем же спокойным, деловым тоном пояснил он. — Прошлой ночью мне пришлось прибегнуть к единственному эффективному способу не дать тебе превратиться в ледышку — я лег в постель рядом с тобой. Но не волнуйся, глупышка, я не трогал тебя в том смысле, в каком ты, возможно, думаешь. Не такое уж я растленное чудовище, каким ты меня считаешь, и не настолько я измотан мужским голодом, чтобы позволить себе овладеть женщиной, находящейся в бессознательном состоянии.
— Я никогда не считала тебя чудовищем.
— Еще как считала! Ведь все написано на твоем милом личике, моя дорогая. Но, если быть откровенным, красавицы в коматозном состоянии еще никогда не возбуждали меня. Я предпочитаю бодрых, хорошо выспавшихся любовниц, которые активно хотят от меня того же, чего хочу от них я.
— Ник, извини. Как я сама не догадалась об этом?.. И спасибо за заботу обо мне.
— Может быть, ты что-нибудь поешь? Сейчас это было бы для тебя очень кстати. Без пищи
ты можешь опять упасть в обморок... Я приготовил бульон. Принести?
— Пожалуй.
Возможно, когда она наполнит чем-нибудь желудок, ей станет лучше. Абигейл невольно прислушалась к шагам мужчины, спускавшегося по лестнице. Оставшись одна, она опять уставилась в кремовый потолок. И вдруг почувствовала, что ее начали терзать угрызения совести. Да, она повела себя неблагородно и неблагодарно по отношению к Нику, причем без всяких на то оснований. Ведь он ухаживал за ней три дня и три ночи! А что получил в ответ? Только ее подозрительность и недоверие.
Не прошло и пяти минут, как Ник вернулся из кухни. В руках у него был поднос, на котором стояла чашка с бульоном, а на плече висела светло-голубая тенниска. Поставив поднос на тумбочку, он бросил на кровать рубашку и сказал:
— Пока не высохла твоя рубашка, можешь вот этим прикрыть свою наготу, если она тебя тревожит.
Она села в кровати, накинула на плечи одеяло и стала надевать через голову тенниску. Поскольку ее руки после болезни были слабыми, этот простой ритуал требовал определенных усилий. Он осложнялся еще тем, что ей приходилось то и дело подтягивать одеяло, сползавшее с голой груди. В конце концов, операция завершилась благополучно, и Абигейл осталась, особенно, довольна тем, что большая тенниска Ника подошла ей по бедрам. Когда она вновь заняла полулежачую позу на подушках, мужчина добродушно улыбнулся и сказал:
— Не поздно ли демонстрировать такую стеснительность? Ведь из того, что ты прячешь сейчас под одеялом, я уже видел буквально все. Все, что только мог заметить глаз.
— Но тогда я была больна и находилась в бессознательном состоянии, — с легким испугом, словно оправдываясь, пролепетала она.
— У тебя красивое тело, — произнес он низким, словно бы охрипшим голосом, и у нее побежали мурашки по коже, едва она представила, как его глаза рассматривали низ ее живота и кудрявый бугорок Венеры, когда ее сознание было выключено. Но почему ей представилась в первую очередь именно эта картина? — Уверен, ты и сама прекрасно знаешь цену своим физическим достоинствам. Но один лишь вид обнаженного женского тела, пусть и самого роскошного, никогда не пробудит во мне нормальное мужское желание, если я не почувствую, что в этом красивом теле бушует еще и неистовая страсть, что эта красавица хочет меня в постели так же, как хочу ее я, и даже больше... Твою ответную страсть я ощутил сразу, как только увидел тебя. Но сейчас, когда ты больна... Словом, я готов запастись каким угодно терпением и ждать. Ждать, когда ты дозреешь до любовной схватки.
— И черта с два дождешься!
Гневная реакция женщины на его откровенный монолог вызвала сардоническую улыбку на губах мужчины, и он, манерно растягивая слова, произнес: