— Расскажи мне подробнее о своей маме, — обратилась она к Нику, когда они уселись за стол, и он принялся начинять горячие маисовые лепешки рубленым мясом, сыром, луком, бобами и чилийским перцем. Как она пережила бегство твоего отца?
— Поначалу ей было очень тяжело. Я действительно думаю, что он, чуть ли не в буквальном смысле, разбил ее сердце. Но, говорят, время — лучший лекарь. И пять лет назад ей встретился другой мужчина... По сути дела, он оказался гораздо моложе ее. Но, так или иначе, в августе этого года они поженились.
— И ты не возражал?
— Против чего? Против того, что он не намного старше меня? — Ник равнодушно пожал плечами. — Если она счастлива со своим спутником жизни, мне нет никакого дела до его возраста — будь ему девятнадцать лет или девяносто. Не один ли черт? Главное, чтобы их сердца и души были вместе.
После минутной паузы Абигейл тихим, неуверенным голосом спросила:
— Ты говорил, что начал встречаться с другой женщиной...
— После Сидни? — Расслабившийся, было, Ник опять напрягся, его черные брови насупились. — Но эта связь оказалась непродолжительной.
— Ты порвал с ней?
— Нет, она порвала со мной. — Он покрутил в руке бокал и уставился в разволновавшуюся рубиновую жидкость. — После моего несчастного случая.
— Неужели из-за шрама? — Абигейл не могла поверить, что люди могли быть такими ограниченными.
— Скорее, из-за последствий, которые он мог вызвать. — Смех Ника был сухим и цинично-угрюмым. — Она рассудила так: теперь мне вряд ли будут давать главные роли, и я перестану быть секс-символом. Такая будущность со мной ее не устраивала.
— Но это же ужасно!
— По крайней мере, она была со мной откровенной.
— Эта женщина вряд ли любила тебя.
Любовь... А любила ли она Ника Гранта? Пожалуй. Но если любила, то вовсе не того Ника, который будоражил канадских женщин с телеэкрана, а того, который вывез ее из снежных заносов, который самозабвенно ухаживал за ней днями и ночами, когда она болела, который сейчас сидел с ней рядом...
— Вряд ли любила меня? — повторил он ее фразу. — Но я и не искал в ней любви. Любовь... Сидни заставила меня забыть даже само это слово.
— Это несправедливо! Каждый или почти каждый человек рано или поздно находит любовь, и каждый хочет...
— Каждый хочет, чтобы любовь была основой семейного благополучия. Ты это собиралась сказать? — спросил Ник язвительным тоном. Было очевидно, что он не разделял ее взгляды на любовь и семью. — Не думаю, что всякий мужчина, имеющий любовные отношения с женщиной, стремится превратить эти отношения в брачные. Точно также, не всякая женщина мечтает стать женой своего любовника. Но вот ты, к примеру, наверняка, предпочитаешь статус жены и матери положению любовницы-одиночки. — Его жесткие слова и бескомпромиссный тон пронзили ее мозг и острой болью отдались в сердце. — Интересно, что сулил тебе твой жених, когда предлагал выйти за него замуж? Очевидно, любовь, преданность и счастье до конца жизни?
Любовь... Это слово, произнесенное его глубоким, возбуждающим голосом, неожиданно разбудило в ней воспоминания о вчерашнем дне. Вечером, перед сном, когда она, ни на минуту не переставая думать о Нике, уже легла в постель, в какой-то момент ей вдруг показалось, что он бесшумно вошел в спальню и остановился у ее кровати. Но за день она настолько устала, что не смогла даже открыть глаза и приподнять голову.
В полудреме Абигейл ощутила на губах легкий, нежный поцелуй и едва расслышала ласковый шепот: «Спокойной ночи, любовь моя». А ведь за день или два до этого вечера он цинично заявлял, что любовь — это миф, игра воображения, не более того. Да и сейчас, казалось, не собирался менять свою позицию. Тогда каким же его словам верить?
Этот эпизод всплыл в ее памяти лишь на несколько мгновений. Уже через минуту, полностью переключив внимание на вопрос Ника, она отвечала ему:
— Повторяю: Брайан - не жених мне, и я не связана с ним никакими обязательствами.
— Да, ты говорила об этом.
Не прерывая беседы, он вновь стал наполнять их бокалы вином, и Абигейл, зная, что уже выпила достаточно, пыталась возразить, но было уже поздно: рубиновый херес весело покачивался почти у самого края изящной стеклянной емкости, и ждал, когда к нему прикоснутся мягкие, чувственные губы.
И они прикоснулись после того, как Абигейл взглянула поверх свечей, стоявших посередине стола, и увидела их отблеск в лазурной глубине внимательных и, как ей показалось, чего-то ждавших от нее мужских глаз. Его взгляд словно околдовал ее, и Абигейл долго молчала.