Она вспыхивает до корней волос:
- Извините, я…
- Не извиню, - обрываю ее со злостью. - Я тебе предложил использовать легилименцию, а ты отказываешься. Или для того, чтобы ты мне поверила, я должен быть под прессом? Или в полубессознательном состоянии после общения с твоими аврорами?
Дьявол, я же совсем не это хотел сказать! Да, пресс мне для выяснения личных отношений никто организовывать не стал бы, хотя – Мерлин свидетель! - я рискнул бы сейчас и этим, лишь бы не дать ей сбежать и унять ее паранойю. И свою – что Гермиона с собой что-то учудит.
Но какого гиппогрифа я ляпнул про авроров? Тем более, про „ее авроров“. Да еще и произнес все так, словно я до сих пор на нее злюсь из-за того просмотра воспоминаний. Кто меня за язык тянул?!
Молчит, а губы чуть подрагивают. Только слез ее теперь и не хватало. Для полного счастья.
Считаю до ста и говорю как можно спокойнее:
- Гермиона, да успокойся ты наконец! Я просто хочу помириться. Поэтому и предложил тебе посмотреть мои мысли. Никакого подвоха.
Закусывает губу и молчит. Злится?
- Сэр, давайте будем считать, что мы помирились, - произносит она безразлично и тускло. - Кингсли я скажу, что мы с вами очень дружески побеседовали и что… что я очень рада, что вы приняли мои извинения за… за то, что было прошлой зимой. А промежуточный шаг с легилименцией лучше опустить. От него никому не станет лучше. Пустая трата времени и сил. Я… я думаю, это не мое дело, чем он на вас надавил, но надеюсь, что он от вас отстанет. Я уеду к родителям, и все успокоится. Сэр…
Какого гиппогрифа я влез со своими остротами?.. Почему не сказал сразу, что захотел задать Кингсли вопросы и он мне на них подробно ответил? Зачем вообще заговорил об этом аврорском кретине, выбившемся в министры? Неужели нельзя было просто сказать, что соскучился, волновался, много думал о ней в эти месяцы?! Это же все правда, я не солгал бы ни словом. А теперь она накрутила себя не меньше, чем я прежде. И как достучатся до нее, я не знаю.
- Мистер Снейп, я лучше пойду. Не хочу вам мешать.
- Нет, никуда ты не пойдешь, - рявкаю я на нее раздраженно.
Нервы совсем ни к черту. Понимаю, что совершаю ошибку за ошибкой, но ничего поделать не могу. И понимаю, что отпускать Гермиону сейчас нельзя. Никак нельзя. Пока мы ничего не выяснили окончательно, и пока она мне не поверила. Я уже один раз отпустил так Лили. Второго раза не будет. Не должно быть.
- И что вы хотите? - спрашивает она настолько вяло, словно этот наш разговор выкачал у нее все силы.
Меньше часа назад у меня на пороге стояла пусть нервничающая, но улыбающаяся и полная энергии Гермиона Грейнджер. А теперь я разговариваю с ее бледной тенью. Будто она не со мной беседовала, а с дементором или еще какой-то тварью из тех, что жизненные соки из человека высасывают. И от этого тошно.
- Помириться, - отвечаю устало и уже почти безнадежно. - Вернуться к тем отношениям, что были в начале лета.
- Я с вами не ссорилась. А отношения эти вам не нужны. И не думаю, что Кингсли хотел от вас именно этого.
- Да при чем тут Кингсли!..
Невесело улыбается и молчит.
Она же ни одному моему слову не верит! Что бы я ни сказал, все тут же будет истолковано так, словно меня к ней как минимум в кандалах приволокли. Или нет, хуже, в том чертовом поясе с наручниками.
- Хочешь чаю? - спрашиваю ее нейтральным тоном.
Мне нужно потянуть время и подумать, как убедить ее, что не лгу. Но не допрос же под веритасиумом предлагать! Тем более, авроры не верили, что он на меня действует.
Гермиона пожимает плечами. Безразлично. Ей это действительно безразлично. Если я протяну ей чашку – наверняка выпьет, из вежливости. Но чаевничать в моей компании ей не в радость. Теперь уже не в радость. Но я же помню, я хорошо помню, как она еще несколько месяцев назад буквально светилась от счастья, когда я…
Подталкиваю ее к кухне, собираюсь заварить чай с бергамотом – кажется, этот сорт нравился ей больше всего.
Ну почему сегодня все так нескладно?! Как последний идиот распахиваю кухонный шкаф и пялюсь на пустые полки.
Я уже все упаковал, еще вчера. На завтра запланирован переезд – для начала в съемную квартиру в Лондоне, а там посмотрим, куда. Тут осталась только пачка зеленого чая, который она терпеть не может. А единственная кружка стоит в раковине. Грязная.
- Сэр, я лучше пойду. Я просто хотела извиниться еще раз и поздравить вас с днем рождения. А не портить вам праздник.
Праздник, мантикора его раздери.
- Может, сходим в кафе? В то, с зелеными креслами? - предлагаю я.
- Не надо, сэр. Не тратьте на это время. Мы же обо всем договорились. А кафе того больше нет. Там все перестроили, мне Гарри писал.
Я на той улице полгода не был и бывать до сегодняшнего дня не собирался, но новость о кафе неожиданно становится последней каплей, и внутренне я сдаюсь. На сегодня – сдаюсь. Гермионе я же ничего не докажу. По крайней мере, сам. Но если она переписывалась все это время с Поттером, можно будет попытаться действовать через него. Я не хочу, чтобы она уезжала. Я хочу все вернуть. Но не знаю как.
- Сэр, может вы мне все-таки скажите, что именно хотел от вас Кингсли и чем именно надавил? Вдруг мне что-то придет в голову…
- Он не… ладно, Мерлин с вами, берите палочку – я покажу.
Спорить с ней бесполезно – не поверит, а показать воспоминания и мысли легче, чем пересказать. И моей силы хватит, чтобы протащить ее по всему, что важно.
Гермиона вся подбирается и кивает, сосредоточенно и грустно. На несколько мгновений замирает с палочкой в руках, а потом уверенно произносит:
- Легилименс!
Показываю ей разговор с Поттером и как хотел с ней встретиться после него, показываю разговор с Кингсли и свои мысли о ней. Собираюсь прервать связь, но не тут-то было – Гермиона ломится дальше, уверенная, что самое важное я скрываю. Не знаю, что она ищет, но остановить ее я не пытаюсь. Пусть смотрит.
Мои злость и разочарование из-за его слов о ней. Рывок вглубь. Разговоры с Малфоями. Решение переехать в нормальный дом из этой развалюхи. Рывок. Непреложный обет, что я дал Нарциссе.
Гермиона решила проверить, не давал ли я аврорам непреложного обета?..
Рывок, и меня придавливает воспоминанием о допросе в аврорате. Гермиона тут же шарахается назад и прерывает связь.
Жду, что она скажет, а она снова молчит. Думал, даже если она решит, что это подделка, она задумается, и у меня будет хоть какой-то шанс. А теперь эта идея кажется мне предельно глупой. Как и все, что я делаю сегодня.
- Извините, сэр.
Не знаю, что она имеет ввиду – что снова влезла куда не следует или что все-таки поверила мне и теперь извиняется за свою паранойю, поэтому отвечаю односложно:
- Не за что.
И стараюсь не думать о том, что же она имела в виду.
- Хотите, сходим в какое-нибудь другое кафе? - предлагает она осторожно. - Я бы пригласила вас к себе домой, но…
- Что „но“?! - откликаюсь я резче, чем следовало бы.
Идиот, нужно брать то, что дают. Пока она хоть как-то уняла свою паранойю. Брать и не думать, ждет ли ее дома какой-то придурок из Австралии, из-за которого она не может пригласить меня к себе. Кольца у нее на руке нет, а все остальное уж тем более поправимо.
- Но туда вам не захочется. Не самое приятное для вас место.
- Я предпочел бы сам решать, куда мне хочется и какие места я считаю приятными, - буркаю я очень тихо, просто чтобы выпустить пар, но она все-таки разбирает мои слова и отвечает, отстраненно и снова как-то механически:
- Как хотите.
Лучше уж сделать вид, что не заметил тона. Правда, лучше. Поэтому выдавливаю из себя подобие ухмылки и говорю почти что беспечно:
- Тогда к тебе домой, я только переоденусь. Будем считать, что я по тому месту почти что соскучился.
И только поднявшись в спальню, понимаю, что сказал сущую правду – я соскучился по тому месту. А еще больше - по тому, какой была Гермиона в тот период, в той квартире.