— Да пропусти ты их, Петер. Видишь, девочки танцевать хотят! Было бы невежливо запретить им.
А фрау Риттерсбах в ответ:
— Благодарю, мальчики. — И под негромкое насмешливое хихиканье мы входим наконец в полутемное помещение, расцвеченное неоновыми огнями стробоскопа.
Играет тихая музыка.
И, конечно же, здесь никто не танцует… никто, кроме девушек у пилона.
Ведь это не просто ночной клуб — это стриптиз-клуб, в котором выступает Эстер… Ради информации об этом мне пришлось перетерпеть крайне неловкий ужин в компании бывшего парня-полицейского!
И вот мы здесь… Проходим к пустому столику и присаживаемся в некотором отдалении от сцены на мягкие, обитые алым бархатом стулья. Зал забит почти под завязку, и меня удивляет большое количество женщин, с любопытством поглядывающих на пока еще пустующую площадку у шеста. Боже, что я здесь делаю?! И Алекс как будто бы озвучивает мою мысль:
— Что мы здесь делаем? — любопытствует он, и лицо его кажется почти белым при неестественно-призрачном свете потолочных ламп.
— Хотим хорошо провести время? — отвечает Бастиан, но его ответ — скорее вопрос. Мы чужды этому месту, и оба понимаем это. Старые леди, кажется, тоже о чем-то догадываются, так как фрау Риттерсбах озадачивается вопросом:
— А где же танцы? — и ее подруга отвечает:
— Начнутся с минуту на минуту, — и со значением улыбается.
Хочу провалиться сквозь землю! Буквально. Ничем это Алексу не поможет… глупейшая затея. Гляжу на Бастиана, а тот — на Алекса, не отводящего взгляд от шеста.
— Я ухожу отсюда! — кидает парень с ожесточением, от которого едва удается разжать зубы. Звуки выходят шипящими и почти пугающими…
Правда, сбежать ему не удается: музыка в зале замолкает, свет приглушается — все внимание на сноп прожектора с металлическим шестом посередине. Мы глядим на него, как завороженные, а потом появляется она… в чем-то невообразимо коротком, смутно напоминающем юбчонку школьницы-первоклассницы с огромным бантом в волосах. Высокая грудь едва скрыта кружевным топом, ноги на десятисантиметровых шпильках.
Я сглатываю… и что-то с грохотом падает на пол (надеюсь, не челюсть одной из наших старушек), а потом музыкальная композиция заполняет собой притихшее было помещение клуба, и Эстер — а это именно она — начинает свое плавное скольжение по пилону.
Не могу отвести от нее глаз, с трудом узнавая в нескромной танцовщице девушку Алексовой мечты. Ту, что разбила ему сердце и казалась почти идеальной…
— Она ведь не станет раздеваться, не так ли? — вопрос фрау Риттерсбах приводит меня в чувства, и я встряхиваю головой.
— В этом и заключается суть стриптиза, Хайди, — желчно произносит Алекс, запуская руку в карман. — Уверен, вам понравится ее грудь! — и взмахивает в воздухе смятой двадцаткой.
— Какая срамота! Меньше всего мне хочется смотреть на ее грудь. Я думала, мы будем танцевать…
— Хотите присоединиться? — указывает кивком головы на танцовщицу, и маленькая старушка, подавившись то ли слюной, то ли своим безграничным возмущение, громко откашливается в кулак.
Алекс выглядит на удивление бодрым и бесшабашным, так что я почти готова поверить: он не признал в красивой стриптизерше Эстер — только он узнал, слишком хорошо его знаю, чтобы сомневаться в этом.
— Давайте уйдем, — продавливаю сквозь враз осипшее горло, и Алекс глядит на меня с холодной насмешливостью, от которой мое сердце почти разбивается…
— Столько усилий и вдруг уйти? — осведомляется он, тем самым давая понять, что наши неумелые манипуляции разгаданы. — Нет уж, насладимся представлением по полной…
После чего выкатывается из-за стола и направляется ближе к сцене — смятая двадцатка все еще зажата в его кулаке.
Кажется, я выкрикиваю его имя — все как в тумане! — бегу следом, чувствую подступающие слезы обиды на самое себя: разве после этого он не возненавидит меня в большей степени, чем полюбит… Дальше — больше: Эстер вскидывает глаза, узнает меня и замирает прямо посреди танца. Так мы и смотрим друг на друга большими, испуганными глазами, и мужчины за передними столиками начинают выражать свое недовольство, призывая ее вернуться к прерванному занятию. Только та отмирает, прикрыв перекошенный рот ладонью (уверена, если бы не музыка, мы бы услышали ее глухой вскрик), а потом убегает со сцены… и такого уж точно никто не ожидал.
Зал возмущенно неистовствует, а я хватаюсь за ручки Алексовой коляски и умоляюще произношу:
— Давай уйдем, пожалуйста. Не надо нам было сюда приходить!
В этот момент начинает играть другая музыка, и другая же девушка выходит на сцену со своим номером… Пытаюсь развернуть коляску, но Алекс упрямится, просто наперекор мне, я думаю, и тогда мы видим Эстер, появляющуюся из едва заметной двери для персонала и несмело приближается к нам. На ней все та же хилая юбчонка, едва прикрывающая попу, и все тот же кружевной топ, картинно оголяющий ее грудь, а вот глаза неестественно блестят, и я понимаю, что девушка плачет.