Осматриваюсь в поисках Шарлотты — заметила ли она новоприбывших? — и примечаю ее белое платье у павильона с закусками, она беседует с кем-то из женщин… Улыбается, оправляет пышные складки свадебного платья — и в этот момент бросает взгляд в сторону, заметив, наконец, Юлиана с Франческой, занятых, подобно ей, другим приветственным разговором — улыбка мгновенно сходит с ее лица, и наши взгляды пересекаются.
«Что они здесь делают?», спрашиваю одними глазами.
«Я не могла запретить Адриану пригласить своего сына», именно так я и интерпретирую виновато-испуганное выражение ее лица. Но откуда все-таки взялась Франческа?
Делать нечего, отставляю пустой стакан и направляюсь приветствовать пусть и званых, но далеко не желанных гостей: Юлиан замечает меня еще издали и одаривает такой широкой улыбкой, что я реально боюсь, как бы он не выворотил из суставов свои челюсти, Франческа — само очарование.
— Здравствуй, братец! — приветствует меня Юлиан.
— Давненько не виделись, — отзываюсь я.
— Так ты, вроде, не особо скучал?
— Времени не было, уж извини.
И мы замолкаем, словно два боевых петуха перед решающим, победным броском.
— Хорошо выглядишь, — перенимает эстафету Франческа. — Совсем взрослый стал… Наверное, не одно девичье сердце успел разбить за это время!
Пристально смотрю ей в глаза, пытаясь понять, издевается ли она надо мной или просто круглая дура… На дуру она мало похожа, значит, все-таки издевается. Сглатываю обиду, готовый отозваться ответной колкостью, когда голос отца прерывает наш милый тет-а-тет:
— Здравствуй, Юлиан… Франческа…
— Отец.
— Адриан. — Таким приторным голоском можно было бы поливать торты вместо глазури… — Поздравляю со счастливым событием! — и она протягивает бывшему возлюбленному руку, которую тот нехотя пожимает. — Шарлотта, это тебе, — теперь она вручает девушке в белом подарочный конверт бледно-розового цвета.
Шарлотта касается его с осторожностью, словно ей подали ядовитую змею, и едва сдерживается, чтобы не отбросить его в сторону, но произносит «благодарю» почти недрогнувшим голосом. Я ей даже восхищаюсь…
Мы все неловко молчим, пока я наконец не произношу:
— Шарлотта, можно тебя на пару слов. У меня тоже есть для тебя подарок…
Юлиан на секунду меняется в лице: должно быть, знает, какие подарки я люблю преподносить… И в этот момент я сожалею, что мы не выпустили бабочек раньше: говорят, святая вода изгоняет злых духов, так и мои бабочки, выполнив ту же функцию, могли бы избавить нас от этой адовой парочки. Чур меня, чур…
Мы отходим в сторону, и я интересуюсь:
— И чья это была идея?
Шарлотта понимает меня с полуслова и выдыхает не без горечи:
— Он все-таки его сын. Не думала, однако, что будет так тяжко снова его увидеть… — А потом с возмущением добавляет: — И еще эта Франческа, она-то откуда здесь взялась? Заявилась как ни в чем не бывало… Неужели у нее совсем нет совести?
Мы с секунду молчим, погруженные каждый в свои мысли. Франческе здесь, действительно, было не место…
— Так, выбрось-ка это все из головы, — наконец произношу я, и Шарлотта косится на конверт в своей руке. — Нет, конверт выбросишь после, — усмехаюсь я, — а вот плохие мысли лучше отбросить прямо сейчас, тем более что у меня есть, чем тебя порадовать…
— Неужели это то, о чем я думаю? — Шарлотта вскидывает вверх брови, и я не могу удержаться от шутки:
— Если ты думаешь о моем отце в одном банном полотенце на голое тело, то, боюсь, с этим я никак не могу тебе помочь!
Девушка вспыхивает и ударяет меня рукой по плечу.
— Ты просто несносный поросенок, Алекс, — пеняет она мне, и в ответ я велю ей ждать меня на этом самом месте. Ровно три минуты… Возвращаясь, вижу ее в компании отца, который шепчет ей что-то на ухо… Шарлотта смущенно улыбается.
— Я вернулся. Готова к моему подарку? — вручаю ей коробку с бабочками.
— А я-то гадал, когда это случится! — улыбается отец, помогая Шарлотте справиться с атласною лентой. — Она мне все уши твоими бабочками прожужжала. — И в этот момент Шарлотта приподнимает крышку… Ахает. Смотрит на меня… Лучится улыбкой и…
— Они такие красивые, Алекс! Спасибо тебе огромное, — шепчет восхищенным голосом.
— Такие же красивые, как и сама невеста, — отвечаю я. — Ну, пора бы уже отправлять их в полет…
Шарлотта встряхивает коробку, и два десятка Caligo Atreus взвиваются в воздух: одни упархивают прочь, другие усаживаются прямо на ее белоснежные платье и длинную фату, создавая своими черно-лимонными взмахами крыльев необыкновенный контраст, от которого захватывает дух… Именно так все это и должно было выглядеть! Я доволен своей работой.