Мы молча глядим на пересекающиеся линии дорог и надписи на французском, равным счетом ни о чем нам не говорящие, пока Эрика вдруг не произносит:
— Cimetiere? Скажите, что это не то, о чем я сейчас думаю…
Круглолицая Хайди Риттерсбах расплывается в широкой улыбке:
— А о чем ты сейчас думаешь, дорогая? — спрашивает она.
Эрика потирает ладонью высокий лоб.
— Да о том, что я либо не очень хорошо учила в школе французский, либо… это слово на карте, — тычет пальцем во французское «cimetiere“ — означает… кладбище. — И с нервным смешком: — Вы ведь не заставите нас копать яму на кладбище?!
И фрау Риттерсбах, продолжая лучиться широкой улыбкой, произносит:
— Со времен Марииного папеньки кладбище как-то стремительно разрослось в размерах… Прежде на том месте была липовая роща, а теперь вот… да… Как-то так.
Стефани всплескивает руками:
— Но мы ведь не будем копать на кладбище! — и приглушает голос, понимая, что кричит слишком громко.
Турбобабули молчат, как бы давая нам возможность самим прийти к соответствующим выводам: должны и будем. Других вариантов нет.
Эрика улыбается.
— Однажды мы с бабулей садили цветы на дедушкиной могиле… и откопали человеческую челюсть.
— Боже мой, Эрика! — с возмущением одергивает ее Стефани. — Зачем ты только говоришь такое?
— Но это правда, — не отступается та. — Хочу, чтобы мы были ко всему готовы, раз уж подписались под этим безумием с итальянским кладом…
Вся эта история с сокровищем действительно кажется мне безумием, очень милым, безобидным безумием… или было безобидным, пока не пошла речь о раскопках на кладбище. В любом случае отступаться я не собираюсь… Не сейчас.
Просто не хочу…
И даже сам удивляюсь этому.
— Думаю, нам бы не помешало осмотреть место будущих раскопок, — произношу с вызовом, глядя прямо в глаза фрау Риттерсбах. Та вскидывает голову и отвечает столь же твердым взглядом: мы как будто связаны узами ванильного пудинга — члены тайного клуба на тропе войны.
— Не имею ничего против, — отвечает она. — У нас есть еще полчаса, чтобы осмотреться, а потом, — добавляет наставительным тоном, — мы отправимся в город и отдохнем перед ночной вылазкой… Возражения не принимаются.
Никто из нас и не возражает, а потому мы встаем из-за стола и направляемся следом за тремя путеводительницами, которые узкими переулками приводят нас на старое деревенское кладбище, раскинувшееся позади небольшой церквушки с красивым розеточным витражом над входом.
Мы молча маневрируем среди каменных надгробий, некоторым из которых не меньше двух сотен лет: серые, побитые временем осколки былого, в надписи на которых вчитываешься, словно в эхо минувшего прошлого…
Мы даже говорим приглушеннее…
— Это здесь, — еле шелестит своим обычно командным голосом фрау Риттерсбах, указывая на пучок сухой травы под своими ногами. Мы находимся в самом отдаленном от церкви углу кладбища, и она добавляет: — Видите этот пенек? Здесь прежде росла огромная липа: ее расцепило молнией, и пару лет назад ее спилили, пустив на дрова…
— Мы думаем, — произносит Кристина Хаубнер, — что именно здесь и зарыто сокровище Экрико Энцо.
— Вы думаете или оно действительно здесь зарыто? — осведомляется Бастиан, с опаской оглядываясь по сторонам. — Вы говорили, у вас есть точные координаты… Не хотелось бы сесть за расхищение могил… понапрасну.
— Мы все высчитали, — вступает в разговор Мария Ваккер. — Это точно то самое место.
Бастиан вздыхает.
— Надеюсь, отец никогда не узнает об этом…
— Да и мама тоже, — вторит ему Стефани. — Она меня за это убьет… — Потом они с Басом переглядываются, и девушка с нервным смешком заключает: — По крайней мере, могилка для нас уже будет готова.
И нас всех пробивает на одинаково истерические смешки.
23 глава
23 глава.
— Оставим автомобиль здесь и дальше пойдем пешком, — говорит облаченная во все черное фрау Риттерсбах, выбираясь на дорогу.
Мы стоим в темном переулке, неосвещенном ничем, кроме желтого лика луны, изредка пробивавшегося сквозь отяжелевшие влагой облака, и молча осматриваемся.
Увидеть нам мало что удается…
— Вы захватили с собой фонарики? — спрашивает все та же маленькая предводительница, и я киваю в темноту. Только Стефани отзывается негромким «да», которое мгновенно выдает уровень ее волнения… В таких случаях должна мигать тревожная кнопка, но девушка лишь кутается в черную толстовку, стискивая неспокойными пальцами завязки у ворота.