поверь, это лучше, чем секс…
хочу, чтобы у тебя было с чем сравнивать…
Хочу…
хочу…
хочу…
— Там что-то есть! — взволнованный голос Бастиана заставляет нас подобраться.
— Что? — вопрошаем мы почти хором, заглядывая в сравнительно неглубокую яму, выкопанную парнем. Тут едва ли глубже полуметра…
— Там что-то твердое, — отвечает он. — Мне показалось, лопата звякнула, как о железо…
— Я знала, что оно должно быть здесь! — взволнованно произносит Мария, прижимая руку к вздымающейся груди.
— Посветите фонариком в яму — хочу увидеть до чего я докопался, — просит Бастиан, и Эрика выполняет его просьбу.
Мы окружаем наши импровизированные раскопки плотным кольцом и все как один глядим в освещенную фонарем неглубокую яму — Бастиан поддевает лопатой нечто на самом дне, нечто, засыпанное землей, и мы одновременно ахаем, когда понимаем, что это… металлическая коробка. В таких обычно хранят рождественское печенье…
Секунда — и Бастиан протягивает ее Марии, бережно, словно новорожденного младенца!
Та прижимает ее к груди…
— Это и есть наш клад? — разочарованным голосом вопрошает Эрика, только ответить никто не успевает: со стороны церкви раздается французская речь…
— Qua es-tu? Que fais-tu ici? — и свет карманного фонарика скачет по кладбищенской дорожке в чьей-то торопливой руке.
— Нас выдал свет фонарика, — констатирует фрау Риттерсбах. — Нужно уходить!
— Si vous ne sortez pas d´ici tout de suite, j`apellerai la police! — кричит уже другой голос.
И сердце в моей груди ускоряет свой и без того нешуточный бег — пульс почти зашкаливает.
Куда мне бежать на моей-то коляске?
Безнадежное дело…
Точка. Баста… Отец будет счастлив узнать, что его сын заделался расхитителем могил!
— Алекс, коляску придется бросить, — слышу взволнованный голос Стефани, и беру себя в руки. — Бастиан поможет тебе.
Парень подставляет мне спину:
— Хватайся за шею, приятель. Пора улепетывать со всех ног!
Окрики на французском все ближе, и уже не один, а два прыгающих в темноте световых зайчика скачут от одной могильной плиты к другой — я обхватываю друга за шею, и тот выдергивает меня из коляски одним скорым, молниеносным рывком.
— А теперь держись! — командует он, и мы устремляемся прочь, вслед за Эрикой и тремя турбобабулями, прокладывающими путь среди кладбищенских дорожек.
Меня швыряет и бьет о спину Бастиана, почти выбивая из легки весь воздух без остатка — хватаю его рывками, словно стокилограммовый кит, исторгнутый океаном на песчаный берег. Почти задыхаюсь. Ребра болят…Ноги кажутся набитыми ватой, в глазах темнеет. Вот-вот разожму пальцы и рухну на вымощенную брусчаткой дорогу…
— Наш автомобиль! — радостно восклицает Стефани. А Мария кратко командует: — Ключи!
Слышу звук разблокировки двери, и мы вваливаемся в салон буквально на бегу.
Я все еще хватаю ртом воздух, а наш «фольксваген» уже срывается с места и несется по крутому серпантину дороги на опасной для жизни скорости…
— Ты нас угробишь, — ворчит на подругу фрау Хаубнер, но та продолжает жать на газ, и проржавевшая старая жестянка стоит у нее на коленях.
— Еле ноги унесли, — улыбается Эрика, качая головой. — Вот это я понимаю, приключение!
И Стефани отвечает:
— А драка на дороге и несостоявшееся похищение показались тебе недостаточно авантюрными? — И заключает: — Лично мне приключений хватило на годы вперед.
— Ты скучная! — ворчит Эрика. — Жить надо так, чтобы дух захватывало… Чтобы до мурашек по коже… чтобы до… — пытается подобрать подходящее сравнение, — до…
— До бабочек в животе, — подсказываю я, и Стефани вперивает в меня пристальный взгляд.
— Вот именно, — подхватывает Эрика мои слова, — до бабочек в животе, и никак иначе! — С этим словами она прыгает Бастиану на колени и впивается в его губы смачным поцелуем.
— Бедный мальчик, она съест его с потрохами, — как бы про себя произносит Хайди Риттерсбах, щелкая ненужным теперь фонариком. — Больше никакого умильного вида вязания, только безудержные страсти, как в мексиканском сериале…
— Я думал, все пожилые леди любят мексиканские сериалы, — улыбаюсь в ответ, уходя от сканирующего меня взгляда, и Кристина отзывается активным кивком:
— И чем длиннее, тем лучше.
Ее подруга издает наигранный мученический вздох.
— Я больше не стану пересматривать «Рабыню Изауру» в сотый раз кряду.
И обе хихикают, словно юные школьницы.
В этот момент теплые губы Стефани почти касаются моего уха, и я слышу ее слова:
— Бабочки, Алекс… некоторые бабочки совершают путь в тысячи километров… и все ради чего? — Сглатываю. — Ради того, чтобы обрести самих себя, — сама же и отвечает Стефани. — Думаю, ты тоже должен сделать нечто подобное…