— Знаешь, возможно мои действия покажутся несколько грубыми и неподходящими, — он говорил тихо, в перерывах между поцелуями, давая мне время отдышаться и возразить, если что-то не так.
Но воздуха и так не хватало, а слова застряли в горле. Сейчас мне словно передался страх Гаррета ляпнуть что-то не то и разрушить все. Хотя, возможно, было бы и к лучшему. В своем ли я уме, что позволяю мужчине прижимать себя к двери туалета в пабе? Задирать юбку уже с двух сторон и трогать там, где сейчас все горело, тянуло и пульсировало? Казалось, рук у О'Келли больше двух, а ещё есть сверхспособность угадывать точку, прикосновение к которой окажется наиболее приятным и правильным именно сейчас.
— … но я парень не маленький и хочу точно быть уверенным, что ты готова.
Его пальцы скользили внутри меня, двигались, будто растягивали и ощупывали. И от мысли, что он сейчас чувствует мое возбуждение не слабее, чем я — его, хотелось провалиться сквозь землю или сбежать. Так бы и сделала, не будь мне так хорошо. Как и положено ведьме, я расстегнула ремень Гаррета, затем молнию его брюках, почти хныча от того, что пришлось чуть отстраниться и прервать его ласки, но хотелось лично и сиюминутно удостовериться, насколько «немаленький он парень».
Гаррет почти сразу сгреб мои руки своей ладонью, поднял их вверх и прижал к двери, сам же с наслаждением потерся о низ моего живота.
— Так не пойдет, Хелен, совсем не пойдет. Я хочу тебя, целиком, а не жалкий петтинг.
Я уже не знала, чего хочу. Точнее — знала, но не здесь же? Или здесь? Казалось, если сейчас не получу разрядку — умру. А меня же ждёт Дара!
Вот. Нужно подумать о дочери и том, что мужчины не слишком ценят доступных женщин, особенно тех, что отдаются прямо в туалете первого попавшегося паба. Но в реальности я подавалась навстречу движениям рук Гаррета, прикусывала от нетерпения его губы во время поцелуя, случайно расцарапала шею, постанывала и чувствовала себя марионеткой, которая слепо выполняет указания.
Давай ты развернешься, Хелен, так будет удобнее.
А теперь наклонись и упрись руками. Да, вот сюда. Как же хорошо, что у твоих туфель такой высокий каблук, хочу ощутить тебя всю.
Я тоже ощутила его всего, и почти сразу зажала рот ладонью и краем шарфа. Да, кричала. И вовсе не от боли, о возможности которой предупреждал доктор Уолш. Гаррет вначале двигался очень медленно и аккуратно, болтал какие-то успокаивающие глупости и гладил меня по пояснице и бёдрам. Постепенно его движения становились все быстрее, руки перестали быть такими ласковыми и сжимали меня так, что кожа точно пойдет синяками. Но было плевать: точно блудливая кошка я подавалась навстречу его толчкам, выгибалась, приподнималась на цыпочки — все, чтобы чувствовать его ещё полнее, острее, ярче. Кажется, порядком сжевала шарф, и все равно не смогла сдержаться от крика, который точно вырвался из меня вместе с волнами оргазма.
Но после него из меня будто вынули кости: не осталось сил стоять и шевелиться. Да и происходящее казалось не совсем реальным, точно сон. Помню, что Гаррет помог мне поправить одежду и усадил на крышку унитаза, пока приводил себя в порядок.
С некоторым облегчением я заметила улетевший в мусорное ведро презерватив и упаковку от него. Надеюсь, целый. О'Келли замечательный мужчина, и я не прочь родить ему ребенка, но чуть позже. Пока слишком свежи воспоминания, как непросто было с Дарой. И доктор Уолш строго приказал предохраняться в ближайший год, а не надеяться на кормление грудью.
Это все, конечно, если Гаррет захочет ещё со мной общаться. Пока же он помог встать и крепко обнял:
— Моя ведьма, только моя.
— Жаль, у ведьмы нет метлы, чтобы вылететь отсюда.
Он только отмахнулся, а у меня ноги подкашивались и от такого бурного секса, и от страха, что там, за дверью, столпилось множество людей, точно слышавших, чем мы занимались. Гаррет же покачал головой и крепко взял меня за руку.
— Ничего не бойся и прячься за мою спину.
Снаружи было так тихо, что страх только множился. Вдруг там ждёт отряд полиции? И теперь меня посадят за решетку, Гаррета уволят, а миссис Уотсон откажется давать Дару такой матери?
Точно перед расстрелом я на трясущихся ногах шагнула к зеркалу, стёрла салфетками размазанную косметику, попыталась привести в порядок прическу, но горящая посреди лба надпись: «У нее был секс» — никуда не делась. Гаррет же помянул тот самый «фокайль», значения которого я до сих пор не знала, перехватил мое запястье и открыл дверь.