— Тайно? — спросила она.
— Почему бы и нет?
— Я не могу.
Он помрачнел.
— Не можешь выйти за меня замуж?
— Не могу сделать этого тайно. Я не хочу выходить замуж вдали от моей семьи. Мими и так уже получила удар, узнав, что Селина, мало того что сбежала, еще и без ее ведома замуж выскочила. И потом, Саймон, а как насчет твоего отца? Я ведь никогда даже не видела его. И вообще, я ведь еще не сказала, что хочу выйти за тебя замуж. Нет, все это просто сводит меня с ума…
— Послушай, бэби, я бы с удовольствием выпил чашечку кофе, если мне предложат, конечно.
— Ох, прости.
Она налила ему кофе, и он сделал первый глоток. Кофе был превосходен, но успел уже немного остыть.
— Знаешь, Ярдли, — вновь заговорил он, — когда я был ребенком, то ненавидел отца за то, что мама оставила его. Думал, что если бы он действительно любил ее, то наверняка мог бы что-то сделать или просто что-то такое сказать, что удержало бы ее от бегства. Я и себя ненавидел, потому что подчас мне думалось, что она бросила нас из-за меня. Так что беременна ты или нет, тебе следует знать: единственное мое желание — сделать тебя счастливой. Ты понимаешь? Кстати, без тебя и сам я буду несчастен, ибо хочу, чтобы ты была моей женой и чтобы у нас были дети, когда бы ни родился наш первенец — сейчас, через год, через два года. Об одном только прошу тебя, не слишком его балуй.
— Его? — спросила Ярдли.
— Ну, если это будет девочка, ей все равно придется играть со мной в футбол. Так что давай сначала мальчишку.
Встав со стула, Саймон прихватил со стола чашку, сделал глоток кофе, но совсем не почувствовал его вкуса. Слишком уж был взвинчен. Поставив чашку, он подошел к Ярдли и, став за ее стулом, слегка помассировал ей плечи, а потом просто обнял и прижал к себе.
— Если мы будем вместе, Ярдли, мы превозможем все трудности. Просто давай воспринимать окружающее таким, как оно есть. Существуют на свете вещи, которых никто и ничто не сможет изменить. К ним и относится моя любовь к тебе. Просто оставайся со мною, бэби, и ни о чем не беспокойся. А я сейчас переоденусь и поеду — чуть не сказал «побегу» — в ближайшую аптеку, чтобы привезти тебе эти тесты или как их там… Точное знание всегда легче неведения.
Она покачала головой.
— Никуда не беги, дорогой. Лучше я схожу на прием к доктору. Это будет надежнее. Прямо в понедельник и схожу.
— Прекрасно.
— А знаешь, Саймон, Селина при мне сказала Мими, что она видела, как дедушка отдал тебе форму селянки.
— Не может быть! Это было так давно. Неужели она помнит?
— Потому-то я и решила никак не препятствовать тебе в воспроизводстве этой статуэтки. Форма по праву принадлежит тебе. И у меня даже права нет просить тебя, чтобы ты не продавал копии. Но если уж мы заговорили о нашем совместном будущем, то я рискну попросить тебя об этом.
Он выпустил ее из своих объятий.
— Проси о чем хочешь, родная, но только не об этом.
— Это для тебя так важно? Ты ведь и без того создал немало прекрасных вещиц, я знаю, поскольку интересовалась этим. Какая особая нужда у тебя в этой сельской девушке? Ты и без нее прекрасно обойдешься.
— Да пойми же ты, Ярдли, что покупатели только потому и обратили на меня внимание, что я вышел на рынок с этой вещицей. «Коллекция Киттриджей» старая и известная фирма, у которой никогда не было и не будет проблем с подобной публикой, она обладает и связями и большими возможностями в сфере сбыта продукции. Иными словами, одна статуэтка не разорит вас. А «Эвергрин Имиджес» — фирма новая. И хотя люди хотят чего-то нового и отличного от старых вещей, но все стараются попридержать деньги, пока кто-то другой не начнет покупать. А ты просишь меня отказаться от проекта, над которым я столько работал, и именно теперь, когда мне предлагаются такие выгодные контракты, которые мне и во сне не снились. Нет, не могу я отказаться от этого, даже ради тебя. Я никогда не смогу вновь пробиться, работая на кого-то и зарабатывая слишком мало. У меня никогда больше не будет шанса подняться. У меня нет семейной, наследственной фортуны, которая удержала бы меня от падения. Когда я был ребенком, мой дед показывал мне журналы с фотографиями сельской девушки и рассказывал о том, каким прекрасным художником был его отец. А я уже и тогда не понимал, почему при своем таланте, при том, что о его произведении пишут в журналах, прадед ничего не оставил своей семье и умер чуть ли не нищим. И в один прекрасный день я решил восстановить справедливость, восстановить имя художника, чего бы это мне ни стоило. Не думай, что это все просто банальная месть. Это мечта, выношенная мною в тяжкие годы, мечта, которая помогла мне подняться и преодолеть хроническое невезение моего семейства. Так что согласись наконец: ты не можешь, даже права не имеешь просить меня отказаться от этого.