— Здесь нет ничего активного, товарищ генерал, — доложил Вячеслав. — Телефон я, с вашего позволения, отключу от розетки и оставлю джаммер для блокировки сотовой связи. Товарищ майор, не захватите его потом, чтобы я сюда больше не поднимался?
— Конечно, Слава, можешь быть свободным.
— Вот теперь можно говорить, — сказал Сергеев, когда закрылась дверь за его подчиненным. — Вы, наверное, догадываетесь, что станет темой нашего разговора. Давайте вы, Ольга, расскажете нам о своих действиях с момента нападения, а мы, если потребуется, будем задавать вам дополнительные вопросы.
— Это будет трудно, но я попробую, — кивнула Ольга. — Трудно, потому что не все свои тогдашние действия я могу внятно объяснить. Например, я совсем не понимаю причины того столбняка, который охватил меня после начала стрельбы. Но это совершенно точно был не страх. Страх, точнее, ужас, я почувствовала, когда упал Игорь, и у него из головы потекла кровь. Потом что–то случилось и я на какое–то время освободилась от тела. Но это было не совсем то, что часто описывают в литературе, когда душа временно покидает тело через сахасрару. Во–первых, разительно изменился сам мир, а, во–вторых, это была уже не только я, но еще кто–то гораздо более мудрый и знающий. Думаю, что пробудилась часть родовой памяти одной из моих прабабок, которая на время слилась с моей личностью. Самое интересное, что мир, в котором я очутилась, внешне был тем же самым, но вот время в нем отсутствовало для всех, кроме меня. Все было ярко освещено зеленым светом, и я могла рассмотреть каждый камешек на земле, каждую сосновую иголку в скверике за детской площадкой. Я сразу же поняла, кто жив, и в каком он состоянии, а кто уже мертв. Причем никаких чувств у меня не было вообще. Я просчитала последовательность своих действий, после чего вернулась в тело. В первые мгновенья для меня ничего не изменилось, но потом мир стал оживать. Двигаться было тяжело и жарко, но я быстро дошла до машин бандитов и оторвала головы тем, кто был в сознании.
— А почему не ударили по ним магией, как по тем в подвале? — спросил Рощин.
— А это все еще была не совсем я, хотя влияние личности жрицы постепенно уменьшалось. Я знала, что стала намного сильнее, и такой удар погубит не только бандитов, но и деревья в сквере и сидевших на них кошек.
— А при чем здесь кошки? — удивился Сергеев.
— Я же говорила, что вам будет сложно понять. Люди степи очень бережно относятся к любому дереву и не губят их без крайней необходимости. А животные, похожие на кошек, есть в любой семье и почитаются священными. Стрельба напугала кошек, и часть из них забралась на деревья сквера, а жрица, которой я отчасти была, просто их пожалела.
— А почему сносили головы, и как это у вас вообще могло получиться? — спросил Рощин.
— Жрицы не знали рукопашного боя и не носили оружия. И чистой магией, как действовала я, они не били — это очень затратно. Тот удар, которым я сносила головы этим подонкам, на самом деле является магическим действием, умерщвляющим с гораздо меньшей затратой энергии, чем сырая магия. Рука словно одевается в броню, превращаясь в очень тупой меч. А удар наносится с огромной скоростью из–за того, что жрицы могли кратковременно ускорять собственное время в десятки раз. Это не просто ускорение биохимических реакций организма, как у меня, когда я дралась с вашими спортсменами, это именно манипуляции с ходом времени.
— И теперь вы все это знаете? — спросил Сергеев.
— Не все, но многое из того, что тогда использовала. А кое–что я просто не поняла.
— А при лечении вашего мужа тоже ускоряли время?
— Нет, что вы, Алексей! Мало ускорить время для раны, чтобы она быстрее зарубцевалась, нужно для этого обеспечить ее всем необходимым. Организм — это единое целое, поэтому мне потребовалось бы выводить из потока времени всего мужа. А это очень трудно и опасно для обычного человека. Там было то, что в вашей литературе называют магическим метаболизмом. Я не смогу объяснить вам его суть, у меня лишь обрывки знаний. Но лечить так раны я уже умею.
— А ускорять время?
— Только очень ненадолго. Там есть две сложности. Первая — это перегрев организма, особенно если приходится двигаться, а вторая и самая для меня главная — это недостаток энергии. У меня все еще стоит барьер сактов, который мешает получить память предков и резко ограничивает мои энергетические возможности.
— Узнали еще что–нибудь важное?
— Узнала, что в племенах Занги магия некогда была могучей силой. У женщин к ней всегда было больше способностей, чем у мужчин. Да и не настолько наивны были жрицы, чтобы передать мужчинам все свои знания. Другое дело, что им для захвата власти хватило того, что дали. Сильных жриц всегда было мало, и мужчины взяли их хитростью. Наверняка к этому перевороту приложили руку сакты. Недаром потом было принято решение уничтожать магически одаренных женщин, решение, которое со временем привело к вырождению магических способностей. А ведь сакты побаивались наших жриц. Насколько я смогла и успела понять, магически они были слабее. Конечно, жрицы ничего не смогли бы противопоставить их технике, но у каждого народа в голове свои тараканы. Наверное, это справедливо и для разумных рас. У сактов есть свой очень сложный кодекс поведения в мирах, заселенных другими разумными, причем для каждого мира он свой. И этого кодекса принято неукоснительно придерживаться. Конечно, если возникнет серьезная угроза их интересам, наплюют на любые правила, но в обычных ситуациях их стараются соблюдать. Люди в этом гораздо гибче: свои правила они меняют постоянно, а чужих вообще не придерживаются. Так вот, в мире Занги не принято использовать технику, кроме небольших транспортных средств и в исключительных случаях еще и личного оружия. Правда, при убийстве одного из сактов уничтожали все поселение, где это произошло, или племя, виновное в случившимся. Такие случаи были редки, но о них все знали.