— Ты его ударила именно за это?
— Вот еще! Охота была пачкаться! Он схватил меня за руку, довольно больно, кстати, а когда я попросила отпустить, начал ее выкручивать, за что и получил.
— Ты потом ударила его вторично, когда уже освободилась?
— Конечно. Любая женщина врежет подонку, который обещает ее во все дырки…
— Хватит! — поспешно прервал ее директор. — Уважаемая, Анна Анатольевна, к моему величайшему сожалению, все сказанное здесь нашей ученицей в отношении вашего сына соответствует действительности. Я опросил многих из учащихся, которые были свидетелями драки, и все они рассказывают одно и то же. Так что ваши претензии и к нам, и к Ольге Дробышевой совершенно безосновательны. Рекомендую вам обратить самое пристальное внимание на воспитание вашего сына. На этом вынужден закончить, так как больше не могу задерживать уроки. У кого–нибудь, кроме госпожи Ханиной, есть что возразить или добавить? Нет? Тогда все свободны. Ты, Дробышева, тоже.
К концу последнего урока вся школа каким–то образом узнала, что педсовет отклонил жалобу Ханиных и оправдал Ольгу, с чем ее открыто и поздравляли. Некоторые при этом советовали быть осторожнее и даже предлагали проводить до дома, но она поблагодарила и отказалась.
Взяли ее в двух шагах от дома, подъехав на патрульной полицейской машине.
— Девушка, вы должны сесть в машину и проехать в участок! — категоричным тоном заявил ей один из двух сидящих в машине полицейских. — Вы ведь Ольга Дробышева?
Она успела заметить, как он бросил в бардачок фотографию. В последнее время ее в школе часто снимали мобильниками, так что Ханиным было нетрудно достать фото.
— А в чем меня обвиняют?
— Это вам скажут в участке. Оттуда же сможете связаться с родными.
— Тогда поехали. Мне куда сесть?
— Садитесь на заднее сидение.
— А разве положено сажать задержанных одних к себе за спину? — ехидно спросила она, устраиваясь поудобнее на мягком заднем сидении. — А вдруг у меня в сумке кирпичи, и я вас сейчас ударю по голове?
— Веселые нынче пошли девчонки! — хохотнул водитель. — Желаю вам, девушка, быстрее решить свои проблемы. Мы вас тогда подкинем обратно до дома.
— Спасибо. Скажите, пожалуйста, кто у вас начальник отдела?
— А вам зачем? Вы его все равно вряд ли увидите. Главным у нас полковник Самохин, слышали про такого?
— А говорят, везения не бывает, — развеселилась Ольга. — Одним выстрелом сразу в две цели! Вы не обращайте внимания, это я о своем. Нам еще долго ехать?
— Уже приехали, выходите.
Один из полицейских остался в машине, а второй провел ее в здание и передал дежурному. Дежурный куда–то позвонил, и вскоре за ней пришел молодой парень с лейтенантскими погонами.
— Следуйте за мной, — почему–то неприязненно сказал он Ольге, что она и сделала, напевая ему в спину из вредности песенку Аллегровой про младшего лейтенанта.
— Петь будете, когда пойдете обратно, — буркнул он, не оборачиваясь, — если еще будет такое желание. А пока лучше помолчите, уже пришли.
Он распахнул перед Ольгой дверь с табличкой, надпись на которой она успела прочитать, и посторонился, пропуская ее в кабинет.
— Подойдите ближе, — сказал Ольге сидевший за большим письменным столом майор с немного обрюзгшим невзрачным лицом. — Сумку отдайте лейтенанту.
Конвоировавший ее офицер одной рукой взял у девушки сумку, а второй подтолкнул ее к столу.
— Убери грабли! — разозлилась она. — Ваши работники, которые проводили задержание, и те работали вежливее. Или это у вас хобби такое — лапать несовершеннолетних?
— Может быть, обойдетесь без хамства? — спросил майор. — Ваше положение и так не из лучших, я бы на вашем месте его не усугублял.
— А я не нуждаюсь в ваших советах. Скажите лучше, в чем меня обвиняют. При аресте это нужно делать в первую очередь.
— А вас пока никто не арестовывал, — слегка улыбнулся майор. — Что там у нее, Алексей?
— Что у нее может быть, — по–прежнему недовольным тоном ответил лейтенант. — Школьные принадлежности и мобильный телефон.
— А что вы там рассчитывали найти? — встряла Ольга. — Наркотики?
— Ты можешь хоть минуту помолчать? — не выдержал лейтенант, переходя на ты.
— Это у меня на нервной почве, — объяснила она. — А если меня и дальше будут держать в неведении о причине моего задержания, я вам устрою истерику. Вы ведь именно этого добиваетесь?