— Садись, актриса, — майор тоже сменил стиль общения. — Тебя обвиняют в избиении несовершеннолетнего Олега Ханина.
— А кто конкретно обвиняет, его родители? Давайте, товарищ майор, вы мне скажете, кто вам отдал приказ о моем задержании, а я начну вам каяться. Так сказать, баш на баш.
— Ну и наглая дрянь! — опять не выдержал лейтенант. — Посадить ее в ИВС* к тем стервам, которые там сейчас, живо запоет по–другому!
(*ИВС — изолятор временного содержания).
— А по морде? — спросила Ольга. — Я ведь могу и рассердиться. Выбила зуб одному хаму, а ты, по–моему, ничуть не лучше.
— Значит, ты признаешь факт избиения? — ухватился за ее слова майор.
— Пока не озвучат ответ на поставленный мной вопрос, я не собираюсь ни в чем признаваться. Помочь вам, что ли? Приказ мной заняться дал Самохин?
— А почему ты думаешь, что мне кто–то приказывал? — не слишком натурально удивился майор. — Есть заявление родителей, открыто дело, которое передали в мое производство в обычном порядке.
— Дело о школьной драке с выбитым зубом дают в производство следователю, да еще в звании майора? Не смешите.
— Откуда ты только взялась, такая разумная, на мою голову, — проворчал майор.
— Вы даже не представляете, насколько правы, Игорь Викентьевич! — сказала Ольга. — Я имею в виду вашу голову. Если это работа Самохина, то он вас крупно подставил. Во–первых, вы не имели право сами производить задержание и вообще работать по этому делу. Потерпевшие живут в Павловском районе, я — тоже. Даже место происшествия там, а ваша зона ответственности — это Ленинский район. С какого бодуна вы полезли восстанавливать законность к соседям? Максимум, что вы могли сделать, — это принять заявление от потерпевших и передать в третий отдел, который и должен им заниматься. Мать Ханина уже была в школе, и на педсовете ей было доказательно сказано, что виновник происшествия — это ее сын. Свидетелей — половина школы. И на что вы рассчитывали в этой ситуации? Запугать беззащитную меня? Вряд ли это у вас получится. Если вы поинтересуетесь обо мне у соседей, они вам расскажут, как я обезоружила и сдала им наркоторговца, который был старше и крупнее меня. Хотите меня запереть на ночь в ИВС со своими стервами? Да ради бога! Я в порядке самообороны переломаю им все, что можно, но нормально высплюсь, а вам придется отвечать еще и за это нарушение.
— А во–вторых? — спросил майор.
— Это я скажу только лично Самохину. Кстати, это правда, что мне полагается звонок к родным?
— Вам сколько лет, Ольга? — спросил майор. — Никогда не поверю, что шестнадцать, даже если покажите паспорт.
— А если я вундеркинд?
— При чем здесь ваши знания? Ваше поведение, если отбросить некоторую эксцентричность, соответствует поведению взрослого человека.
— Ладно, ваша взяла, мне двадцать восемь.
— Очень похоже, — согласился он. — Где проходили омоложение, конечно, не скажете?
— Может быть, достаточно? — спросила она. — Знаете, я все–таки устала, немного перенервничала и хочу отдохнуть. И не в вашем изоляторе. Или вы продолжаете заниматься мной сами, и я вам обещаю массу острых ощущений в итоге, или вы меня вместе с итоговыми ощущениями передаете своему начальству. Поверьте, Игорь Викентьевич, что второй вариант для вас намного предпочтительней.
— Я сейчас вернусь, — сказал майор, ни к кому конкретно не обращаясь, вышел из–за стола и покинул свой кабинет.
Вернулся он минут через десять явно не в духе.
— Отведешь задержанную к полковнику, — сказал он Алексею. — Да, ее вещи тоже заберешь.
Кабинет начальника отдела был на том же втором этаже дальше по коридору. Сам полковник выглядел немного старше сорока лет. Похоже, что в молодости он серьезно занимался спортом, но потом бросил, потому что хорошо накачанное тело начало заплывать жиром.
— Издержки кабинетной работы? — спросила Ольга, кивая на его фигуру.
Полковник, не отвечая, посмотрел на юную нахалку, очевидно, сделал для себя какие–то выводы и улыбнулся.
— Алексей, оставь вещи на стуле и можешь быть свободен, — сказал он лейтенанту, подождал, пока тот покинет кабинет, и обратился к Ольге: — Мне уже доложили и о вашем уме, и о знании законов, так что не надо мне демонстрировать ни первого, ни второго. Давайте лучше вместе подумаем, что можно сделать, чтобы избавить вас от неприятностей.
— Вы, Александр Андреевич, ведете себя так же, как мой любимый папочка. Только его забота обо мне, в отличие от вашей, легко объяснима. А вот в чем ваш интерес? К вам, скорее всего, по настоянию своей жены обратился один из замов мэра, отказать которому — значит обидеть, чего вам, естественно, не хочется. Вам товарищ майор передал, что связываться со мной чревато неприятностями?