— Ты мне приказываешь не плакать или просишь?
— Прошу, конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что я не могу ослушаться твоих приказов, а просьбу могу не выполнить. Как мне не плакать, если ты мною пренебрегаешь? Слезы просто сами бегут. Я так тебя люблю, столько ждала встречи, так тебя хочу, а ты мне говоришь какие–то глупости насчет возраста! Это тело достаточно созрело для любви, а если ты боишься, что я могу залететь, то зря. Я забеременею только тогда, когда ты этого захочешь.
— А она мне об этом не говорила.
— Ты говоришь о хозяйке? Я не слышала, о чем вы говорили, но на твоем месте не стала бы так безоговорочно верить всему, что говорят сакты.
— Сакты? Кто это?
— Это те, кто являются владыками жизни и смерти на Садже. Это мир, где я впервые себя осознала.
— Так ты понимаешь, что не являешься моей женой?
— А какое это имеет значение, Игорь? Я это, конечно, понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Я тебя люблю так, что не мыслю без тебя жизни, а так ли важно, что чувство вызвано чужими воспоминаниями, если оно все–таки есть?
— Ты действительно не можешь сама снять амулет?
— Этот? — Она вытащила из разреза блузки крестик. — Да, не могу. При одной только мысли об этом становится страшно.
— А ты бы хотела?
— Я не знаю, Игорь, — беспомощно ответила она. — С одной стороны, наверное, не слишком хорошо безропотно подчиняться даже любимому человеку, но я боюсь ту, которая во мне сидит. Несмотря на это тело, я все–таки взрослая женщина, а подавленная личность принадлежит девчонке, причем об этом народе все говорят как о дикарях. Что будет в результате такого слияния, и не принесет ли это опасность для тебя? С этим телом не справиться и троим таким, как ты.
— Все–таки давай попробуем, — решительно сказал он. — Пойми, я никогда не смогу полюбить девушку, которая любит только чужими воспоминаниями и не вольна в своих поступках!
Он осторожно взял из ее рук крестик и попробовал снять, но цепочка оказалась короткой, и голова Ольги не прошла. Никаких застежек Игорь не нашел, поэтому, приложив значительное усилие, просто разорвал цепь.
— Ну как?
— Не ощущаю ничего, кроме слабости.
— Пойдем, я помогу тебе лечь.
Ольга встала, но тут же осела на пол.
— Почему–то совсем нет сил.
Игорь подхватил девушку на руки и понес в спальню. Пользуясь тем, что у него заняты руки, она впилась ему в губы поцелуем. Он невольно ответил, но тут же пришел в себя и сбросил нахалку на постель жены.
— Так ты притворялась!
— А что прикажешь делать, если не допускают до тела? — засмеялась Ольга. — А я еще не знаю, кто из нас завтра проснется в этом теле, я или она. А так хоть поцеловала любимого человека, может быть, в последний раз.
— Ладно, будем надеяться, что все обойдется. Я забираю свою постель и лягу на тахту, а ты раздевайся и ложись. Рановато еще спать, но я вижу, что ты стала сонной.
— Да, что–то навалилась сонливость, — согласилась она. — Не поможешь раздеться? Ну не надо так шарахаться, я просто пошутила. Угораздило же заполучить мужа с комплексами!
Ольга начала раздеваться, не дожидаясь, пока выйдет Игорь, заставив его поспешно собрать постельные принадлежности и выскочить из спальни. В гостиной он тоже постелил себе постель и хотел лечь, но вспомнил, что еще не ужинал. Есть почему–то совсем не хотелось, но, может быть, хочет Ольга? Игорь приоткрыл дверь в спальню и увидел, что подарок уже спит. Он тихо подошел к кровати и долго смотрел в бесконечно милое лицо, прекрасно отдавая себе отчет в том, что его не хватит на долгое сопротивление. Даже сегодня, будь она немного настойчивее…
Вернувшись в гостиную, он лег и стал в подробностях вспоминать сегодняшний разговор с бывшей женой и строить планы на будущее. Если бы не ее подарок, после такой встречи остались бы только горечь и отчаяние, сейчас же все мысли были заняты лежавшей в спальне девушкой. Игорь прекрасно понимал, что его чувства не назовешь отцовскими, но воспитание не давало пойти у них на поводу. Незаметно для себя он заснул.
Занга проснулась в совершенно незнакомой обстановке. В небольшой комнате никого не было. Рядом стояло второе ложе, застеленное поверху гобеленом. Она не чувствовала поводка, но совершенно точно знала, что совсем недавно он был. Кто же ее освободил, неужели новый хозяин? Занга бесшумно встала с кровати, и тут ее накрыло: накатилась волна чужих образов и мыслей, погребла под собой и схлынула, оставив знание. Слияние двух личностей не вызвало подавления одной из них, странным образом они слились в нечто единое, чему еще предстояло себя полностью осознать. На дрожащих от неприятной слабости ногах она подошла к шкафу–купе и посмотрела на себя в большое, висевшее на одной из дверец зеркало. Лицо было чужим, но приятным, а вот пропорции тела сильно отличались от нормальных. Памятью Ольги Занга знала, что здесь она красива. Да, вернуться в родной дом в таком виде просто невозможно: кому она будет нужна с таким уродливым телом? Придется как–то устраиваться здесь. Хорошо уже то, что это не мир сактов и новый хозяин дал ей свободу, а значит, перестал быть хозяином. И потом вторая ее половина его любит. Занга ослабила контроль и погрузилась в чужие воспоминания. В них человек со странным именем Игорь проделывал такое, что она невольно покраснела, но чем дольше длились воспоминания, тем ее с большей силой охватывало желание испытать такое здесь и сейчас. Та половина уже предлагала себя этому мужчине, но почему–то получила отказ. Поискав в памяти, она нашла ответ и невольно засмеялась. Что за чушь — считать ее девчонкой! У них в племени почти все женщины ее возраста уже жили с мужчинами, ей в этом просто не повезло. Ничего, она сейчас наверстает! Девушка решительно открыла дверь в гостиную и подошла к спящему мужчине. Некоторое время постояла рядом, рассматривая его лицо. У нее оно не вызывало неприятия. Решившись, Занга сбросила с мужчины одеяло и взгромоздилась на него верхом, удерживая от попыток освободится. Он пытался что–то сказать, но она закрывала ему рот поцелуями, предоставив действовать Ольге, как более опытной. Вскоре всякое сопротивление было сломлено, и Занга почувствовала, что мужчину больше не нужно удерживать. А потом на нее накатилось такое, что все мысли исчезли без следа.