Ольгу вывела из медитации суета врачей, вызванная тем, что больной пришел в сознание. Она поднялась со стула, чувствуя легкую слабость, и вышла из палаты.
— Как там Слава? — бросилась к ней Ольга Сергеевна.
— Открыл глаза, — ответила девушка. — Судя по ажиотажу персонала, его состояние сильно улучшилось. А моего Игоря здесь не было?
— Нет, Оленька, Игорь не появлялся. Спасибо вам большое! Садитесь на стул, вон вы какая бледная!
— Ничего страшного, это скоро пройдет. Непонятно, почему он до сих пор не приехал и не позвонил, что задерживается.
— Не беспокойтесь вы так! Он мог попасть в пробку, сейчас это обычное дело. А не позвонил, потому что не захотел вам мешать проводить лечение. Вы лучше сами ему сейчас позвоните.
— Действительно, — Ольга потерла рукой лоб и полезла в карман за телефоном. — Я еще не отошла от медитации, и голова плохо соображает. Игорь? Ты сейчас где? Тогда я тоже выхожу. Оля, если увидите Горского, передайте, пожалуйста, что я с ним позже созвонюсь.
— А где Игорь? С ним все в порядке?
— Они только что подъехали, так что я тоже пойду.
— Давайте я вам помогу!
— Нет, спасибо, я дойду сама. Я себя нормально чувствую. Была легкая слабость, но она уже почти прошла.
С Игорем и Сергеем она встретилась на полпути к выходу из корпуса.
— Ну и где вас носило? — спросила Ольга. — Я рассчитывала на то, что ты приедешь вовремя, и попросила меня не беспокоить. Погрузилась в память и пересидела у клиента. Ему теперь хорошо, зато мне — не очень.
— Были проблемы, — ответил Игорь, беря ее под руку. — Обопрись на меня, пойдем за твоим пальто. Все расскажу дома.
— Получается, что твой Рощин связан с одной из силовых контор, — сделала вывод Ольга, после того как Игорь рассказал о засаде. — А я перед ним выпендривалась. Почему ты ему дал три дня?
— Потому и дал, чтобы встретиться уже после ЗАГСа. Ты в этом случае будешь уже замужней женщиной. А насчет выпендрежа я тебе уже говорил.
— Для них мое замужество ничего не меняет, а говорить жене о ее глупостях нужно не после того, как она их совершит, а до.
— Ну, извини! Я тогда чувствовал себя не лучшим образом. Маты это все–таки не батут, и когда тебя о них с размаху бросают раз за разом…
— Вот тебе и ответ. Они перестарались, и тебе стало плохо, а я это почувствовала и не выдержала!
— Оля, тебе сколько лет? Должна уже руководствоваться не чувствами, а рассудком.
— Я не знаю, что со мной происходит. Я тебе уже говорила, что меня часто словно кто–то толкает под руку. Знаешь, как было трудно слушать угрозы врачей и не размазать их по стенам?
— Ты же вроде не сдерживалась? Я слышал, как там кто–то упал.
— Это не то. Тому типу я врезала рассудочно и очень аккуратно. Он мне не давал выйти и просто так не ушел бы. А в результате ты чуть не сыграл роль «кавказской пленницы».
— Думаешь, они хотели меня захватить?
— А тут и думать нечего. Решили захватить тебя, чтобы было чем на меня надавить. Значит, узнали о наших отношениях, а может быть, и о предстоящем бракосочетании. Игорь! Ну не идиоты ли мы?
— Вроде нет, а что, есть основания думать иначе?
— В том то и дело, что есть! И как я только об этом не подумала, дура! Можно было бы сразу отдать Рогожину и твой паспорт.
— Ты можешь не психовать, а объяснить, в чем дело?
— В том, что меня с женатым мужчиной никто не распишет, даже если я применю все свое обаяние. Ольга пропала восемь месяцев назад, а вступать в брак после пропажи супруга можно не раньше, чем через год. Я это точно знаю, потому что у подруги был такой же случай. Надо было отдать твой паспорт вместе с моими документами, чтобы убрали отметку о браке, а я, дура, не подумала!
— Это не ты дура, а я дурак! Нужно же было так лопухнуться! А в ЗАГСе уже сняли ксерокопии. Нужно подумать, как будем выпутываться.
— Не хотелось опять беспокоить Рогожина и признаваться в собственной глупости, но придется, — сказала Ольга. — Кто будет звонить?
— Давай я, — вздохнул Игорь. — Какой у него номер стационарного телефона?
— Под аппаратом лежит справочник, я в нем на первой странице записала.
— Ага, есть. Валерий Сергеевич? Да, это Игорь. Тут вот какое дело. Моя жена пропала меньше года назад, а запись о ней по–прежнему в паспорте. Совершенно точно известно, что она никогда не вернется, но официально ее объявят пропавшей только по истечении года. Мы об этом как–то дружно забыли, а Ольга сейчас вспомнила. Хорошо, я понял.
— И что же ты понял? — спросила Ольга, когда он положил трубку. — Может, просветишь?