Людвиг не понял, что произошло. Он просто шел, затем увидел свои ноги, и тут же оказался на снегу. Болью одновременно отозвались два места, собственно то, на которое он приземлился, и еще ушибленная нога, по которой ему и прилетело санками. Ребятишкам было смешно, а Людвигу нет. Он собирался начать ругаться, но тут ему протянули руку.
Он поднялся и собирался уже поблагодарить свою благодетельницу...
Анна удивленно «ойкнула».
- Господин помощник второй ступени?
- А, это вы Анна Хармс.
Казалось, неоткуда взявшаяся злость, поднялась со снега вместе с Людвигом. Он сурово посмотрел на девочку.
- Маркус, извинись перед господином помощником...
Мальчишка в большой шапке, сползающей на глаза, дотронулся варежкой до носа, громко шмыгнул и уже собирался попросить прощения, но Людвиг его остановил:
- Не нужно.
Он взял Анну за руку и отвел на пару шагов в сторону.
- Знаете что, Анна, - произнес он практически шепотом, - спасибо, конечно, что помогли мне подняться, но, если считаете, что после этого я изменю решение, то вы ошибаетесь.
- После чего?
Такое прекрасно разыгранное недоумение Людвиг видел впервые, но не сомневался, что все, что случилось - не случайность. Случайностей не бывает.
- Вы подослали этих мальчишек, чтобы они сбили меня с ног. Я уже сказал вам, что отклонил ваши заявки, а теперь окончательно убедился, что был прав.
- Но господин... Я не сделала ничего, я даже не знала, что это вы...
- Довольно, - Людвиг выставил вперед руку. - Счастливого Рождества.
Порог Министерства Людвиг переступил в ужасном настроении: нога болела, болело и то место, на которое он не так давно приземлился, а еще эта подлость от Анны, которая разозлила его больше всего. Решила, что он наивный простачок? Возможно, такая откровенная ложь и удалась бы с Юргеном, помощником, который отвечал за район Дальних Надежд, но только не с Людвигом.
А вот маг второй ступени Хайнц Морис прибывал, наоборот, в хорошем настроении. Он сидел за своим рабочим столом и радостно насвистывал мотив рождественской песни, про девочку Гретту, которая заблудилась в лесу и встретила волшебного оленя.
- Доброе утро, Людвиг, - он радостно помахал рукой.
Большие карие глаза мага святились безмятежной добротой.
- Доброе утро, господин Морис. Хотя не такое оно и доброе.
Разъяснять Людвиг ничего не стал, он уселся за свой стол и приступил к работе, после первой же заявки, которую он с трудом, но одобрил, он достал кружки из небольшого шкафчика в углу и поставил их на стол.
- Господин Морис, не наколдуете ли горячего шоколада и если можно, то мне, пожалуйста, с зефиром.
- Конечно. Может быть, это поднимет тебе настроение.
Хайнц Морис взмахнул рукой, и кружки наполнились ароматным коричневым напитком, а в той, что справа, появились маленькие зефирки.
После горячего шоколада стало немного легче. Сладкое само по себе - волшебство, съешь немного и жизнь потихоньку налаживается. Людвиг снова вернулся за работу, не забывая при этом качать ногами под столом, на этот раз не от скуки, а от раздражения. Он никак не мог выкинуть из головы Анну Хармс. Шоколад тут не помог.
- Поделишься, что тебя так расстроило? - в добрых карих глаза мага светились вопрос и любопытство.
- Просто некоторые дети могут быть слишком коварны, когда дело касается подарков.
Людвиг говорил об Анне так, словно она была намного младше его, а ведь разница между ними составляла всего лишь год.
- Понимаете, господин маг, - Людвиг всплеснул руками. - Иногда они прикидываются хорошими, чтобы получить подарок от Министра магии.
- Прикидываются хорошими?
- Да, делают хорошие поступки специально.
- Разве это так уж плохо? Если представить, что кто-то специально творит добро, чтобы получить подарок, добро все равно остается добром.
- На это может быть и можно закрыть глаза, но если предположить, что некий ребенок подговорил других детей, чтобы они специально сбили на санках одного человека, а потом этот ребенок пришел и протянул руку помощи, разве это хорошо?
- Знаешь, Людвиг, обычно так поступают только взрослые, - маг Хайнц Морис снисходительно улыбнулся - Дети более бесхитростны. Когда им больно - они плачут, а когда счастливы - улыбаются. Со взрослыми никогда не угадаешь, улыбается ли он, потому что у него сегодня хороший день или потому что просто привык делать вид, что каждый его день хорош. Даже ты, Людвиг, я хочу сказать, что по тебе сразу видно, расстроен ты или нет, ты даже не пытаешься это особо скрывать - признак невинной души.