- Забей, - вздыхаю я, - на ремонт. Лучше к матери съезди, пока силы есть.
- Кстати, да. У мамы сто лет уже не был... Тебе бутерброд оставить или я доем?
- Доедай, - у меня аппетита нет совершенно, кусок не идет в горло.
Какое-то время муж сосредоточенно жует. Потом ложится на спину и смотрит в небо. Я тоже поднимаю голову. В небе, величественные, белые, как пух, плывут по своим делам облака.
- Тихо как...
- Помнишь Саратов? - спрашивает Сашка. - Как мы тогда бесились, а? Помнишь?
Я помню. Все помню. Всю нашу беззаботную и яркую юность, все поездки и побеги, учебу... свадьбу «все не как у людей», когда я приехала в ЗАГС на байке Андрея, Сашкиного свидетеля, не в белом платье, как положено, а в драных джинсах и кедах, а Сашка вместо традиционного букета цветов вручил мне охапку ярко-алых и желтых веток - осень тогда летела к середине. Помню первую съемную квартиру - конуру с комнатой в десять метров... Помню все наши сумасшедшие ночи, споры до утра, рассветы в лесу. Помню Сашкины дипломы, все его награды, выставку - первую и единственную, мою победу в конкурсе, и его слезы, когда разбился на машине отец... Все помню.
- Саш... - после паузы прошу я, - знаешь... помирился бы ты, в самом деле, с Андреем. Сколько можно дурака валять? Ссора-то ваша - детский сад, штаны на лямках. Сколько вы с ним прошли вместе - а тут из-за журнала дурацкого...
Муж отвечает не сразу.
- Может быть... Надо ему позвонить...
- А с «Праксисом» что будешь делать? Они же контракт на три года предлагают.
- Да вот думаю. Деньги-то хорошие. Может быть, согласятся на меньший объем, чтобы за год успеть. А то с чем ты останешься...
От всей будничности и обыкновенности наших разговоров, от обсуждений этих у меня тоже резко и сильно начинает болеть сердце. Я сгибаюсь и тихо шиплю сквозь зубы, чтобы не напугать мужа.
- Сань, - прошу я, - не оглядывайся на меня. Делай, как хочешь, на себя смотри. Не хочется - не бери заказ.
- А ты меня не хорони раньше времени, - так же буднично обрывает он. - За год можно многое успеть. А к октябрю, может, с третьим томом «Сказок мира» разберусь, можно будет счет открыть...
Мы снова молчим.
Сашка мотает головой, стряхивая с лица волосы, потом спускается к самой воде, снимает футболку и умывается. Жарко. А вокруг такое светится лето, такое настоящее и живое, что даже странно становится - как это одного из нас не станет?
Когда-то давно, в детстве, я выбегала в теплое солнечное утро - и жизнь подскакивала на двадцать градусов вверх, играла, светилась яркими красками. Правда, и метель либо дождь опускали настроение вниз... в детстве мы проще и ближе к животным, нежели к человеку, и сильно зависимы от прихотей погоды. Теперь мне что метель, что апрель - одинаково... но и солнце, и лето, и теплый дождик не радуют уже так, как раньше. Ушла та прежняя легкая, безмятежная радость, то полное любви ощущение сопричастности со всем живым. Как светел и спокоен сегодня день - и как черно у меня на душе... где они, мои десять лет, весь мир и пара коньков впридачу?
- Как ты думаешь, - спрашивает Сашка, подходя, - что лучше: не знать, не иметь - или иметь, но потом потерять?
Я молчу.
- Обидно, - тихо говорит он и садится рядом, ерошит ладонью траву, - я столько всего не успел.
- У тебя есть целый год, - как можно тверже произношу я. - Успей. Ты еще много всего успеешь.
Сашка хватает меня в охапку и прижимает крепко, крепко. Зарывается носом куда-то в макушку, трется о мою щеку своей небритой щекой.
- Варька... Варька моя...
Мы молчим, какое-то время не размыкая объятий. Пахнет хвоей и земляникой. Где-то заводит позывные кукушка.
- Знаешь, - говорит Сашка, глядя куда-то поверх сосен, - а ведь теперь я совершенно свободен.
- Почему? - бормочу я, зарываясь куда-то ему подмышку.
- А мне теперь на многое уже наплевать.
Он выпускает меня и оживляется.
- Между прочим, я давно хотел сделать рисунки к одной книге... в сети нашел. Автор малоизвестный, но мне жутко понравился. Такой, знаешь... хоррор и мистика в одном флаконе. Все откладывал, потому что срочные заказы были. А теперь... почему бы не попробовать?
- Попробуй...
- А еще хотел на коньках научиться кататься... времени не было. А у меня ведь еще зима есть... давай коньки купим, а?
- Да я тоже не умею...
- Ну вместе и научимся. А?
- Сашка, - шепчу я, - ну почему мы все такие идиоты? Что мешает нам это сделать сразу, а? Сделать, увидеть, простить, помириться... Почему мы всю жизнь делаем только то, что должны? Кашу эту манную в садике есть, в школе на математике сидеть, которая нам даром потом не сдалась, заниматься нелюбимой работой.... Почему, а? Почему нельзя жить так, как хочется? Ведь во всем, во всем... Даже сейчас!