— Значит, тем более нельзя умирать. Женщин одних бросать нехорошо! — изрекла малышка, наставительно подняв палец. — И потом, я не могу им позволить так просто тебя убить. Ты мне нравишься, и мог бы ещё со мной играть.
— Логично, — усмехнулся он.
Девочка горестно всплеснула руками:
— Господи, что мне с тобой делать!
Он серьёзно посмотрел на неё и сказал как можно убедительней:
— Омела, маленькая, ты иди сейчас к себе, спать. А я… сам разберусь. Что-нибудь придумаю и улечу, когда будет подходящая лунная ночь.
Она покачала головой:
— Так это сегодня.
— Я попробую сегодня. Честное слово.
— Обещаешь?
— Да. Я тебе обещаю.
Он стоял совсем близко от окошка. Омела смотрела на него сверху вниз. Взяв рукой пушистый хвостик короткой косички, свесившийся через решётку, он нежно провёл им по лицу девочки.
— Иди спать. Со мной ничего плохого не случится. Обещаю.
Омела просунула руку почти по локоть сквозь прутья и погладила его по вьющимся кольцами спутанным волосам, светящимся от луны:
— Почему ты так рвёшься умереть? И почему мальчишки всегда так поступают?
Он улыбнулся:
— Глупости. Смотри, какая луна. В такую ночь невозможно думать о смерти…
Её пальцы легонько гладили шрам на виске:
— Откуда это у тебя?
"Подарок от твоего папочки и его друзей", — чуть не ответил граф, но вовремя сдержался:
— Так… Ударился ночью. Слушай, — он нерешительно посмотрел на Омелу, — у тебя, может, и зеркало есть?
Вместо ответа она убрала руку и достала из кармана на невидимом ему платье овальное небьющееся зеркальце. Гиацинт сделал непроизвольное движение, чтобы схватить его.
— Где ты это взяла? — нахмурился он, узнав зеркало Виолы.
Девочка вздохнула:
— Тмин подарил. Один из матросов. Это твоё, да?
— Было — моё…
Он посмотрел на себя через решётку (зеркало не пролазило внутрь) и увидел хмурое лицо с косым шрамом на лбу и виске, с чёрными провалами глаз.
— Кошмар! Понимаю, чего они боятся! Настоящее привидение…
Омела посмотрела на себя, поправила белые жемчужинки, вплетённые в волосы, и спрятала зеркальце обратно в карман.
— Я оставлю себе на память? Раз оно не помещается в клеточку.
— Да ради Бога…
— А это — тебе…
Она отдала ему бусы, обвивавшие её руку как браслет. Это оказались чётки из белых полупрозрачных, вроде молочного опала, каменных шариков.
— Лунный камень, — улыбнулся он подарку. — Много маленьких лун, способных открыть любые двери.[1]
— Это на счастье.
— Спасибо. Теперь иди…
Она закрыла деревянный ставень на защёлку и сердито спрыгнула с ящика.
— Ладно! Попробуй только умереть, я тебе этого никогда не прощу! — услышал он вместо "до свидания".
Малышка оттащила от двери свою "приставную лесенку" — деревянный ящик от гранат и удалилась. Но через некоторое время граф снова услышал взволнованный голос Омелы за дверью:
— Гиацинт!
— Что?
— А ты точно сможешь… как ангел?..
Он закрыл глаза и стиснул челюсти, чтобы не застонать, а потом спокойно ответил:
— Обязательно. Конечно, смогу.
— Тогда хорошо, — прошептала девочка. — Прощай…
— Прощай.
.
[1] согласно верованиям древних кельтов, веточка омелы имеет магическую силу и открывает доступ повсюду.
21. Полнолуние
.
Снова он остался один. Но теперь Гиацинта терзала тревога. Столько времени он прогонял её от себя и вот… Попался-таки.
Он метался по "камере" и готов был выть на луну и зубами грызть железные прутья решётки.
— Вот бы принц радовался, если б увидел тебя сейчас, — отругал он сам себя, стараясь успокоиться. — Они же именно этого добивались!..
Остановившись у стены и чувствуя спиной доски переборки, Гиацинт медленно сполз на пол и сел, обняв колено и прижавшись к нему щекой.
"Как ангел… Чтоб тебя! Нехорошо обманывать девочку".
В груди пекло, словно проглотил морского ежа. Не стоило пить вино на голодный желудок. Хватило бы воды.
Он знал, но отчаянно надеялся на другой эффект. Хотелось забыться. Не удалось. Коллекционное вино просто жгло внутренности, без малейшего намека на опьянение. Пленник поднял лицо и злобно уставился на луну, висящую в левом углу решётки, заглядывающую с явным любопытством в его каюту.
"Ч-чёрт! Заору сейчас от тоски…"
Луна на этот раз посмеивалась над ним: "Что, допрыгался?.."
— Я больше не могу, — вслух спокойно сказал Гиацинт. Опустил голову и закрыл лицо локтем.
"Как ангел… Я сейчас или башку разобью о решётку, или заплачу. Вот будет смешно…"
Да, смешно. Смешно, потому что все твёрдо уверены, будто сбежать графу отсюда ничего не стоит.
Гиацинт поднял голову, откинул волосы со лба и посмотрел на луну.
"Может, я действительно ещё не хотел по-настоящему выбраться отсюда? Ведь сегодня и правда подходящая ночь, не зря зажгли сигнальные огни на носу на корме. Мы совсем рядом с берегом. Раньше, ладно, в открытом море не было смысла рисковать; рука эта чёртова ныла всё время, но теперь-то, стоит только выломать решётку…
Не каменные же стены вокруг, а всего только деревянная обшивка бортов. Море совсем рядом…"
Он подошёл к окну и вцепился в железные прутья. Рассматривал, как крепится к стене решётка.
"Вот интересно, о чём ты раньше думал? — саркастически спросил у себя граф Ориенталь. — Она же просто привинчена, как всё на этом идиотском корабле!"
Решётка держалась на двенадцати здоровенных шурупах. Как грибы с полукруглыми шляпками, разрезанными на две половинки широкой щелью, они равномерно вросли по всем четырём краям рамки, к которой намертво приварены толстые стальные прутья.
"Эх, это недельку назад взяться бы за них, так может, сегодня вечером бы и закончил".
Гиацинт провёл пальцем по одному из нижних шурупов:
"Вроде бы ржавчины нет, относительно новый, можно попробовать. Только чем откручивать, не рукой же!"
Он принялся расшатывать железную решётку, высматривая, не появится ли где щель между круглой шляпкой и краем рамы. Сначала пусть одна, а там…
"Как же, сейчас она вылетит, разогнался!" — Гиацинт с досады стукнул по узлу, где перекрещивались прутья, ладонью. Со всего размаха. Решётка укоризненно загудела: "Разве так можно? Теперь, знаешь, какой синяк будет!"
— Пошла ты!.. — сказал ей вслух Гиацинт. — Чтоб тебя ржавчина съела!
"Жаль только, это будет нескоро. Долго ждать придётся, пока она сама рассыплется в прах. Тут головой соображать надо. Хоть бы одна монетка нашлась, я б этих головастиков в момент открутил!"
Он вздохнул и с ненавистью посмотрел на шурупы. В ближайшем из них щель была повёрнута к графу горизонтально и сильно смахивала на беззубую пасть, оскаленную в ухмылке.
"Чем бы таким тебя открутить? Я уж молчу про нож и деньги, но зеркало могли бы оставить! Оно железное, как раз пригодилось бы сейчас. Или хоть крышка от часов…"
В раздумье он прислонился лбом к холодному металлу. Край окна острым ребром врезался ему в грудь, оставляя на коже круглый оттиск размером с монету.
Он вздрогнул. Рука скользнула в раскрытый ворот рубашки, и в лунном свете с тёмного кружка блеснул эмалевыми раздвоенными язычками крест графов Ориенталь.
Гиацинт тронул рукой висок:
"Видимо удар сильнее, чем я думал. Определённо с головой у меня не всё в порядке. Как я мог забыть о нем?"
Медальон. Подарок Пассифлоры…
Мама тогда сказала, чтобы он берёг эту штуку.
"Пассифлора зря подарков не делает! Пусть он лучше всегда будет с тобой".
Он тогда пожал плечами:
"Хорошо, мама. Будет. Если не потеряю где-нибудь, в этом Париже…"
Нет, не потерял. С девяти лет он всегда носил его на цепочке, вместо обычного крестика. Бандиты забрали у пленника все вещи, считавшиеся с их точки зрения ценными или опасными. Цепочка с медальоном ни к тем, ни к другим отнесена не была.