— Зачем? — поинтересовался Джордано.
— Затем, что отсыплешь туда чуть ли не полбочонка, если он маленький. В бочонок опустишь пару гранат и подведёшь внутрь шнур. А порохом начертишь от конца шнура дорожку по всему кораблю и по трапам! Только не по ступенькам, ясно, а с боку. Соображаешь?
— Угу. Я понял, надо удлинить шнур, да?
Гиацинт вздохнул:
— И время тоже. Смотри, чтоб ни одна крупинка не сдвинулась: палуба ведь наклонная. Что хочешь придумай, но чтобы никаких разрывов в дорожке. Иначе всё полетит к чёрту, но совсем не так, как предполагается.
— Я постараюсь, — заверил Джордано. — На самом наклонном месте уложу шнур, ему всё равно. По лестнице будет просто провести дорожку, а на палубе… ну, насыплю побольше.
— И там, где начинается шнур, тоже побольше пороха, — заметил Гиацинт. — Не жалей. Если взлетят гранаты, а дальше — крюйт-камера, сам бочонок, не так важен, лишь бы запустил всё, хоть и полупустой будет. Можешь поставить на него ящик гранат… хотя нет, лучше внутрь, а то ещё грохнется раньше времени…
В общем, шнур поджигай, когда сам уже будешь в воде, причём, проведёшь пороховую дорожку к порту, от которого ближе всего к берегу. Посмотришь, если горит — порядок, больше не жди. Стрелой ко мне!
На всё тебе даётся пять минут, больше у нас времени нет. Шлюпка будет ждать на плаву. Извини, но ты и Розанчик — на вёсла. Мне из-за подарка Тацетты там делать нечего, — капитан зло покосился на свою правую руку: — Сяду у руля, на корме.
Джордано помолчал, запоминая.
— Хорошо. Где ты будешь ждать?
— Давай прикинем…
Они влезли на край оврага. Гиацинт указал подбородком на склон:
— Вон, видишь, ступенька на склоне, прямо против "Геснера". Отсюда — гладкий откос, а со стороны форта кусты какие-то растут, вроде акации.
— Да, вижу. Хорошее место.
Гиацинт, прищурившись, смотрел на долину:
— Только приедет патруль и уйдут люди с "Геснера", мы туда и полезем. А ребята — к шлюпке. Когда скроются все за воротами форта, и часовой на вышке на секунду отвернётся — летишь к кораблю. И всё, за кормой тебя не видно.
— А часовые?
Гиацинт выразительно посмотрел на друга:
— Не знаю, надо их как-то убрать.
— Слушай, — просиял Джордано, — пусть их Омела позовёт! Скажет, что Неро` ждёт всех в форте, их тоже.
— Мысль, — одобрил Гиацинт. — Плохо только, что она будет перед взрывом по берегу болтаться. Я рассчитывал сплавить её окончательно.
Они вместе скатились ко входу в пещеру.
— Девочки, как поживаете?
— Прекрасно! — ответила Омела.
Виола подвела её за руку. Гиацинт спросил:
— Во что вы играли?
— Во фрейлин и принцесс.
— Да, — подтвердила Омела. — Мама была фрейлиной, а я — принцессой.
— Какая она тебе мама? — возмутился Гиацинт. — Виоле только семнадцать. Она что ж тебя в двенадцать лет родила?
Малышка наивно раскрыла глаза:
— А разве так не бывает?
— Гм, бывает, конечно, — иронично почесал бровь Гиацинт. — Но довольно редко…
— А я вообще — редкий ребёнок! — заявила Омела.
— Что есть, то есть! — подтвердил он и взял малышку за ручку. — Солнышко, — граф серьёзно смотрел в глаза девочке, — можешь сделать одну вещь…?
— А что будет, если не получится?
— Тогда ты нас погубишь, — спокойно ответил он.
Омела широко раскрыла глаза:
— Совсем? И тебя?
— Да, всех.
— А, тогда, конечно, могу, — она легкомысленно отмахнулась.
— Тогда… — Гиацинт поднял её на руки; их лица стали на одном уровне. Омела чуть выше. Глаза в глаза.
"Мда… А ведь если всё получится, мы никогда с ней больше не увидимся", — подумал он, глядя в большущие чёрные глаза Омелы, где прятались все кельтские тайны, как в пещерах друидов. Она так же, не мигая, смотрела на Гиацинта, как тогда, в первый раз, но теперь он сам хочет поставить между ними решётку. Вот сейчас опустит её на землю и…
Со стороны он слышал свой голос, ровный, как всегда, даже слишком:
— Омела, иди сейчас в форт, и когда все соберутся во дворе, позови часовых с "Геснера", скажи, что принц приказал собраться всем.
— Позову, — кивнула она. — Потом возвращаться?
Как сквозь сон он услышал слова, сказанные чужим голосом:
— Нет, ты спрячешься там, за воротами.
— Надолго? — спокойно спросила Омела, ожидая дальнейших инструкций.
Что было отвечать?
Сказать "навсегда" и провалить всё дело или пообещать, что он придёт за ней потом и заберёт с собой?
Гиацинт сам знал, что врать он не умеет. То, что язык не повернётся сказать, это дело десятое, весь вопрос в том, что Омела ему не поверит! Взрослые как-то всегда умудряются обманывать детей, но он же… Мальчишка!
Спасло то, за что он получил золотой диплом в Оранжерее. То, за что его обожали все учителя изящных манер, которые он ненавидел. Розанчик завидовал блестящему умению графа Ориенталь "говорить правду с другой стороны", когда невозможно соврать. И на вопрос Омелы, долго ли ей оставаться в форте, он честно ответил:
— Ты подождёшь сигнала. Когда будет жуткий грохот, будто упала гора, можешь выходить. Только осторожно, обещаешь?
— Хорошо, — кивнула она. — Ну, всё, я пошла.
Гиацинт опустил её на землю.
— Счастливо…
— До встречи! — с ударением сказала девочка.
Он молча помахал рукой и когда убедился, что Омела ушла, отвернулся:
— Прощай…
Странно, они прощаются навсегда уже второй раз, но теперь, всё совершенно иначе. В прошлый раз девочка была никем, феей, а теперь они познакомились по-настоящему.
Виола тронула его за плечо. Гиацинт стоял, упрямо засунув руки в карманы, и всё его внимание поглощало созерцание гравия на земле, который граф перекатывал носком сапога. Туда-сюда… Почувствовав прикосновение жены, он оглянулся.
— Что вы решили? — мягко спросила Виола.
Муж неопределённо качнул локтем:
— Она согласилась. Позовёт часовых.
— А ты?
— Что, я?
— Что будет с девочкой?
Гиацинт каменно-спокойно ответил:
— Не знаю. Останется в Сен-Тюлип, с Неро`.
Жена снова промолчала.
Джордано укладывал вещи. Продукты, свернул кольцами шнур для взрыва корабля; ключи от двери кабинета и от потайной дверцы завязал в полотняную салфетку вместе со спичками. Супруги Ориенталь подошли и предложили свою помощь.
— Да нет, спасибо, я уже всё собрал. Виола ты возьмёшь пачки галет и наши вещи, Розанчик — бутылки с водой и вино, и будете ждать нас в шлюпке.
Они поделили оружие: Джордано взял трофейный кинжал Гиацинта, кольт оставили для Розанчика, Виола взяла себе второй, в дополнение к пистолету, и Гиацинт взял ещё один кольт, теперь их у него стало два.
— В одной руке, — пошутил он, повертев оружие. — Вот интересно, у них вся команда вооружена этими револьверами, наверное, тоже купили партию оптом, как гранаты.
— Видимо так, — Виола сжала его левую ладонь: — Смотри!
Розанчик махал им, спустившись ниже по склону. Значит, вернулся патруль.
— Пора, — сказал Гиацинт, и друзья в последний раз обернулись на вход в пещеру. Что бы ни было, сюда они больше не вернутся.
Джордано снял камзол и рубашку, чтобы не стесняли движений. Пристегнул к руке часы, узелок с ключами и спичками, не рискуя складывать всё в карман, чтобы случайно не утопить спички.
— Сапоги оставь, не снимай, — хмуро посоветовал Гиацинт. — Там заноз полно, а сейчас, тем более, — смола. Может быть, и на палубе краска.
Сам также решил снять камзол, чтобы не мешал, когда надо будет очень быстро стрелять. Да и руке, чем холоднее, тем лучше, меньше болит. Снимая, снова зацепил рану и, скрипнув зубами, зашипел от боли.
Виола услышала и протянула руку:
— Давай помогу.
— Помоги, — усмехнулся муж. Сунул за пояс оба кольта и поцеловал жену в знак благодарности. Виола задержала руку у него на груди:
— Будь осторожен.