А вот Ваня, вырастив сына до самостоятельных поступков, сломался. Подустал мужик ходить на работу, тащить домашнее хозяйство, делать ремонт, бегать в школу - на родительские собрания. Он даже отдыхать утомился. За выходные почему-то уставал больше, чем за рабочие дни. И не было в его жизни ни праздников, ни элементарных попоек. Ваня потерял юношескую свежесть, под глазами появились морщинки, волосы поредели и истончились. И в непогоду начинала ныть сломанная когда-то в детстве нога.
- Ну, Ваня, - говорили ему на заводе, - ты лучшие годы ухлопал на сына!
Волей-неволей прислушаешься. Раньше-то, когда Ромка был малым и несмышлёным, слушать пересуды было некогда. Теперь же можно задержаться в курилке и домой не лететь сломя голову. А товарищи давили на сознание, капали каждодневно: вот, мол, вырастет сын и заживёт своей жизнью, а ты, Ваня, останешься у разбитого корыта. Ну, а годы, лучшие-то, - прошмыгнули.
И Ваня расклеился. После работы домой не спешил, попадал в компании и посреди веселья, отмахиваясь от беспокойств, думал: "Ничего с Ромкой не случится - не маленький".
Однажды пришёл совсем поздно. Долго открывал дверь, тихо ругался. Замок давно заедал и требовал замены. Открыл, наконец. В прихожей стоял сын. И сразу с претензией:
- Ты, папка, замок замени, сколько мучиться можно.
- Ладно, исделаю. Потом... потом...
Подрыгав по очереди каждой ногой, сбросил туфли. Пройдя в комнату, тяжело плюхнулся на диван и попросил пить. Ромка сходил на кухню и принёс кружку чая.
- А? Что? - пробормотал Ваня. - Это ты? Счас, обожди, я твой дневник проверю.
- Дневник в порядке. Нечего проверять. Чай пей.
Ваня послушно взял кружку в обе руки, отхлебнул, помотал головой и остановил взгляд на мальчике.
- Эх, сына! Пролетели мои лучшие годы. Ухлопал - на тебя. А какие были моменты!
Как всегда, в таком состоянии, Ваня вспомнил Гелю. Правда, он её с трудом уже представлял - какая она, какие глаза, нос, а уж про уши и совсем не помнил, только жило в сознании: была такая! И поцелуй припоминался. Вообще, в такие минуты Ване казалось, что встреча с Гелей - самое отрадное, самое значительное, что случилось в его жизни... то есть, что могло иметь продолжение.
- Если б ты понимал! Вот была у меня такая, чернявенькая, как её... - Ваня вдруг запамятовал имя и страшно взволновался, - Галя? Нет, не Галя. Глаша? Нет, не Глаша. Как же, чёрт её побери!
- Гелей её звали, - подсказал Ромка, уже слышавший отцову исповедь.
- Да-да, именно Геля, - обрадовался Ваня. - А полностью, стало быть, Ангелина. Да-да, ангел во плоти.
- Ты прямо помешался на ней. А она уже давно, наверно, замуж вышла.
- Думаешь? - обиженно протянул отец.
- Давай-ка спать, папка. Небось, завтра на работу.
- Непременно. Новый заказ. Мастер предупредил. Строго-настрого.
- Вот и ложись. И это... - Ромка нахмурился; теперь всё перевернулось: отец повадился "тащить" из его коробки. - Ты в мою копилку-то не лезь. Не думай, у меня всё подсчитано.
- Ладно тебе, - отмахнулся Ваня. - Верну с лихвой. В получку.
Мальчик помог отцу дойти до кровати, стащил с него рубашку, брюки, носки. Ваня сразу же уснул, а через минуту стал скрипеть зубами и судорожно двигать кадыком. Ромка на всякий случай принёс из ванной тазик, поставил рядом с кроватью, присел и стал караулить. Горько, и жалко папку! И вправду, ухлопал отец на него лучшие годы. У других, посмотришь, - жёны. Помогают мужьям воспитывать детей, стирать бельё, варить обеды. Папка всё сам, извёлся вконец. И если в самом скором времени не оженить, пропадёт человек.
Наступила ночь, за окном темень, в комнате тишина, только иногда всхрапнёт успокоившийся отец да надоедливо жужжит электрическая лампочка. Ромка почувствовал, что его тоже сморил сон. Разделся и прежде чем лечь, завёл будильник.
Казалось, прошло всего полчаса. Будильник затарахтел громко, настойчиво. Ромка с трудом разлепил глаза и лежал, дожидаясь, когда встанет отец. Но тот посапывал безмятежно. Мальчик поднялся и потряс за плечо.
- Пап, вставай. Слышишь! На работу пора!
Ваня приоткрыл глаза, посмотрел на сына и попытался приподняться. Ой, тяжко! Опять распластался.
- А это... отгул у меня.
- Врёшь ты! Врёшь, папка! - сердито крикнул Ромка. - Нет у тебя никакого отгула. Сам же говорил, срочный заказ.
Ваня сел, придерживая отяжелевшую голову руками, опёрся локтями о коленки и сознался:
- А ведь и верно. Нету отгула, а заказ есть.
- Да мне-то всё равно, - остывая, сказал Ромка. - Дрыхни хоть до обеда! Но после сам ругаться будешь, что не разбудил.
- Кофейку бы... покрепче, - простонал Ваня.
- Счас сделаю. Умывайся и одевайся.
Сели пить растворимый кофе. Ромка сыпанул в кружку отца две чайных ложки, а себе - одну, и добавил молока. Также приготовил два бутерброда с колбасой. Но Ваня даже не прикоснулся. Хлебал чёрную жижу и морщился.
- Тебе не водку пить, а молоко через тряпочку сосать, - по-взрослому осудил Ромка.
- Да ладно, угомонись, - промямлил Ваня.
- И ничо не ладно! Вон болеешь как.
- Экий ты строгий у меня. Прям, как жена. - Ваня через силу улыбнулся.
Он молча собрался и пошёл к выходу. Тихонький, измученный раскаянием, что с ним бывало после крупной пьянки.
- Стой! - крикнул Ромка.
Ваня испуганно обернулся.
- Волосы причеши: сзади висят сосульками.
Оставшись один, Ромка зевнул. В школу - во вторую смену. Он достал учебники и стал учить уроки, но вскоре отложил в сторону. Не учится, когда в голове такое. Полез под кровать и достал коробку. Пересчитал деньги, разложил пачечками. Настроение немного поднялось. Ещё немного и хватит на мопед. Правда, толку-то! Взрослые дяди, заседающие в Думе, придумали новый закон, по которому без прав, даже на самом махоньком скутере, нельзя ездить. А права - только с шестнадцати. Хорошо им, у них Мерседесы с личными шофёрами. Папка тоже мог себе купить машину, ну, не Мерседес, хотя бы Жигули. Нет же, всё пропивает! Простофиля простофилей! У него, когда деньги есть, и приятели, как вши, заводятся. Нет, как ни крути, а без бабы, без жены, то есть, ему не прожить.