Прощаясь, Мельбурн почтительно пожал руку хозяйке финансового царства и сказал несколько учтивых слов.
— Будьте уверены, милорд, мы все подготовим. Я буду ждать Вас… к полудню — сказала всегда серьезная и деловая банкирша, но почему-то совершенно по-девичьи покраснела.
Экипаж с застоявшимися на холодной улице лошадьми, начал медленно набирать скорость. До Сити, по загруженным в этот закатный час улицам города, ехать было не меньше получаса. Уильям торопился застать директора Банка Англии на месте, но совсем некстати на его озабоченном лице промелькнула самодовольная улыбка. Он вспомнил чуть дрогнувшие пальцы и зардевшиеся щеки достойной преемницы недавно умершего старого банкира. Что ж, значит он ещё способен производить должное впечатление на женщин, и мисс Виктория Кент, такая нежная и желанная, по которой он уже определённо соскучился, яркое тому подтверждение.
Миновав громаду собора Святого Павла, медленно проплывающую за стеклом, Мельбурн протянул руку к шнуру, соединённому с облучком кучера и отдал короткий приказ. Он должен посетить ещё одно место, и уже через несколько минут они свернули влево в сторону улицы Чипсайд и въехали за границы Лондонского Сити. В отличие от своего суверена, премьер-министру не требовалось на это специального разрешения Лорда-мэра Сити. Да и королеве вряд ли бы пришло в голову появляться в этой части города, без особых на то причин. Этот средневековой ритуал свято блюдется до сих пор и Мельбурн прекрасно помнил ворчание старого короля Вильгельма, дяди Виктории, когда с соблюдением всех формальностей они наконец пересекли границу Сити. При большом скоплении подданных они посетили тогда новое здание Банка Англии, гордо возвышающегося над Треднидл-стрит.
Перед крыльцом монументального здания Банка Англии с классическим порталом, украшенным колоннами, среди экипажей, ожидавших своих хозяев, Мельбурн приметил карету со знакомыми гербами. Удача явно поджидала его в конце этого долгого пути. Он неспешно покинул свой экипаж, оставив Хопкинса на страже ларца, и направился внутрь здания.
Вышколенные лакеи подобострастно согнулись в поклоне, узнавая посетителя, и проводили его в просторный холл. Снимая цилиндр и пальто, виконт ещё раздумывал о предстоящем в этих стенах разговоре, когда увидел знакомую, крепко сбитую фигуру, спускающуюся по широкой лестнице. Встреча с канцлером казначейства была неожиданной, но очень своевременной. Ведь нового главу банка, к которому он приехал, и недавно назначенного на должность, Мельбурн знал пока плохо в отличие от Френсиса Бэринга, барона Нортбрука, члена его кабинета. Они тепло поздоровались, обменялись парой фраз и, почти синхронно надев пальто, вышли на морозный вечерний воздух.
Их взаимная симпатия зародилась всего несколько лет назад, когда Уильям ближе познакомился с кандидатом на этот высокий пост в его правительстве. Барон Нортбрук был моложе виконта, но опытен в финансовых вопросах, строг и взыскателен как начальник казначейства и обаятелен как человек. Его поздняя женитьба и любовь к размеренной семейной жизни были притчей во языках среди прожжённых политиков и старых холостяков-министров. Однажды заехав по срочному делу на дом к барону, Мельбурн застал человека, занимавшего в иерархии государственной службы страны четвертую позицию, играющим с пухлыми близнецами- «херувимами», повисшими на его локтях и весело болтающих в воздухе ногами. Эта картина затронула в душе виконта чувствительную болезненную струнку, и он нарочито быстро уехал из этого тёплого дома, наполненного до краев простым человеческим счастьем.
Решено было ехать в клуб «Атениум» на Пэлл-Мэлл, где всегда можно найти уединенный уголок и переговорить без лишних глаз и ушей. Они тронулись с площади почти одновременно, окончательно покидая Сити и держа путь в сторону Вестминстера. Мельбурн не тратя время даром, дал своему камердинеру распоряжения на оставшийся вечер и утро. Дел требующих его внимания было ещё много, но виконт рассчитывал провести этот вечер с максимальной пользой в стенах самого тихого и интеллектуального мужского клуба Лондона. Руководствуясь расхожим мнением, что нет такой проблемы, которую нельзя было решить в клубе за час с бокалом шерри, джентльмены выбрали это место на полпути к своим городским особнякам. Барон, как человек семейный торопился вернуться домой к обеду, но срочность вопроса заставила его поменять планы.
Здание «Атенеума», построенное по проекту Децимуса Бертона в 1830 году, по праву считалось одним из самых элегантных классических зданий в Лондоне. Единственной женщиной в его стенах, с которой мирились джентльмены, была статуя Афины Паллады на фронтоне. Это правило было краеугольным камнем мужского восприятия мира и строго соблюдалось с момента появления в конце XVII века первых закрытых клубов для джентльменов.
Мельбурн отпустил свой экипаж, и они с канцлером, как завсегдатаи были дружелюбно встречены легендарным неподкупным дворецким клуба, зорко следящим за вновь прибывшими гостями. Мельбурн был давним и почётным членом этого храма интеллектуальной мысли, в других клубах он появляется значительно реже. В клубы, традиционно поддерживающих тори, он не ходил принципиально, другие же были ему неинтересны как своей направленностью, так и кухней. В легендарном «Олмаксе» с его балами и хорошенькими дебютантками он не бывал со времён молодости своей сестры, тогда ещё в первом замужестве графиней Каупер. Сначала семейный статус и связанный с ним скандальный шлейф, а затем и жирный крест на устройстве личной жизни, мешали Мельбурну переступить его порог. Прославленный герой войны с Наполеоном и кумир англичан, герцог Веллингтон спасовал однажды перед матронами этого пафосного заведения и был развернут ими на пороге. На нем были дневные брюки, но не полагающиеся для вечера шелковые панталоны! Прошли долгие годы, и теперь сама леди Палмерстон числилась в дамах-патронессах…
Им отвели уютный кабинет на втором этаже, свежие газеты и бокалы с шерри красовались на низком столике рядом с кожаным диваном. Ничто не мешало их беседе.
На вопросы Мельбурна, бароном давались краткие, но исчерпывающие ответы — он владел ситуацией и все вопросы работы Главного банка страны были в его руках и под неусыпным контролем. Он посоветовал Мельбурну для решения конфиденциальных вопросов, связанных с договором хранения и сейфохранилищем, обратиться минуя высокое начальство, к старшему клерку особого подразделения, которого он давно и хорошо знал. Записка к нему была тут же написана рукой канцлера на фирменной дорогой бумаге клуба и отдана Мельбурну. Они подняли бокалы с рубиновым напитком за удачу и перешли к следующему вопросу.
Посвятив в общих чертах канцлера казначейства с повесткой завтрашнего заседания в Уайтхолле, Мельбурн заручился его поддержкой в вопросе выделения Парламентом дополнительных средств на работу полицейских служб страны и создания особого премиального фонда.
Они допили шерри и поднялись, Фрэнсис Бэринг откланялся и поспешил к выходу, лорд Мельбурн сложил его записку в карман — завтра она будет ему весьма кстати!
Ужинать в клубе в повседневном костюме категорически не приветствовалось, а в одиночестве было mauvais ton. Надо подняться с уютного дивана и ехать домой, вызвав запиской свой экипаж с Довер-стрит, но Уильям продолжал сидеть на диване и рассеянно листать сегодняшнюю «Таймс».
В приоткрытую дверь уединенного кабинета неожиданно втиснулась высокая фигура зятя. Лорд Палмерстон был как всегда кстати!
Наедине без лишних ушей, они давно перешли на «ты» и сейчас их диалог вряд ли напоминал великосветскую беседу. Лорд Генри прикрыв за собой дубовую дверь, сел напротив в кресло и Уильям ознакомил его с текущей диспозицией.
— Королева высказывает недовольство твоим самоуправством и нежеланием считаться во внешней политике с ее мнением, Генри. Учти при малейшем промахе она захочет твою голову на блюде! — начал Уильям свою «воспитательную» речь. — Неужели нельзя быть с нашей маленькой королевой более покладистым и терпеливым? Она ведь женщина, властная, нетерпеливая, но женщина! Тебе же всегда удавалось убедить ее в своей правоте! И поступать сообразно интересам страны, жёстко, но неуклонно.