Тишина застывает между ними, заглушая все вокруг, и весь мир исчезает, пока Глория ждет ответа, от которого у нее уходит из-под ног земля, когда Элайджа глухо отвечает ей.
— Да.
Он не пытается оправдаться, просто молчит, не сводя с нее почерневшего взора, и Глория закрывает лицо руками, просто чтобы не видеть его больше — человека, которого любит и того, кто оказался убийцей. У нее больше не остается иллюзий, а у них — будущего.
— Как ты узнала?
В голосе Элайджи Глория слышит только сталь, холод и расчет, и новая волна страха окатывает ее, заставляя сжаться в комок. Видя это, Майклсон протягивает ладонь, пытаясь коснуться ее дрожащих пальцев, но дергается от его прикосновения, словно от удара током, резко отстраняясь.
— Не смей, — шепчет она, качая головой, — не смей меня никогда трогать.
— Глория, ты ничего не знаешь, — все еще пытается сохранить спокойствие Элайджа, но длится это ровно до того момента, пока блондинка не достает из сумочки листы бумаги, почерк на которых Майклсон сразу же узнает.
— И что там написано? — спрашивает он голосом, которым мог бы показаться безразличным, если не видеть выражения темных глаз, в которых теперь лишь беспробудная тоска. И Глория все не может отвести от него взгляда, почти ожидая увидеть страх разоблачения, но Элайджа только мочит, все еще ожидая от нее ответа.
— Правда о том, что случилось с твоими родителями, — безжизненно отзывается она, нарушая молчание, — мне отдал их Марсель Жерар.
При звуке этого имени в темных глазах вспыхивает искра, но она тут же гаснет. Майклсон никак не реагирует на сказанное, но в какой-то миг Глория понимает, что он больше не выглядит спокойным. В первый раз в жизни, она видит его раздавленным, и ее сердце сжимается от боли.
Но решение принято. И медлить больше нельзя. И девушка поднимает глаза, сталкиваясь с безжизненным взором Элайджи.
— Я много думала, — говорит она, не отводя взгляда, перед которым, как она не старается держать себя в руках, все начинает плыть, — я отдам тебя копию дневника мистера Жерара. Но ты больше никогда не приблизишься ко мне или к моей семье. Все дела мы будем решать через заместителей. А после, ты исчезнешь из моей жизни, словно тебя и не существовало.
С каждым словом Глория все больше отстраняется, отступая к машине, и в этот миг оцепенение Элайджи сменяется отчаяньем, когда он видит, что привычные чувства в голубых глазах сменяются одним лишь страхом.
Она его боится. Осознание этого факта накрывает Элайджу, сковывая его болью.
Кто угодно. Но только не она. И Майклсон подается вперед, вновь пытаясь взять ее за руку.
— Глория, постой, — быстро говорит он, и его голос дрожит от эмоций, — я все тебе расскажу, все объясню, я… Я люблю тебя.
Но блондинка только качает головой, даже не пытаясь стереть с бледных щек дорожки слез.
— Любишь? — горько усмехается она, — и когда же ты собирался открыть мне правду? Никогда? Верно? Говорил, что любишь меня и доверяешь, а сам лгал. Ты убийца и плевать, что ты спасал Клауса. Вы скрыли от всех правду, годами лгали. А я верила тебе. И я могла бы попытаться понять. Но ты не дал мне такого шанса.
Боль в ее голосе отражается на лице Майклсона, ледяная маска которого давно полетела ко всем чертям.
— Глория, я… Не уходи вот так. Ты нужна мне. Позволь мне все рассказать тебе.
Но она не хочет слушать.
— Не стоит, — глухо выдыхает блондинка, вскидывая вверх ладонь, — я никому не расскажу о прочитанном, копий не делала. Я не опасна для тебя. Единственное, чего я хочу, чтоб ты больше никогда не приближался ко мне и к моей семье. Я больше не хочу тебя знать.
Последние слова рассыпаются в воздухе пеплом, и Глория, не отрываясь, смотрит на Элайджу, словно пытаясь запомнить — его лицо, линию плеч, крепкую фигуру.
Она уходит, не говоря ни слова, не оборачиваясь, а Майклсон все еще стоит, не зная что делать дальше. И зачем. Время останавливается, но только для него — весь мир вокруг продолжает жить своей жизнью, но это становиться совершенно не важно.
Потому что его больше нет.
========== Часть 29 ==========
Клаус проснулся от тихого шума воды, и сладко потягиваясь, вновь откинулся на подушки, бросив мутный взгляд в окно, в котором отражались розовеющие блики восхода. Почти помимо воли губы Майклсона растянулись в улыбке, которая стала только шире при мысли о том, что Ками в душе, и значит, нужно составить ей компанию.
Неделя в уединенном отеле за городом оказалась волшебной, и Клаус все чаще ловил себя на мысли о том, что совсем не понимает, как раньше он мог довольствоваться короткими интрижками с девушками сомнительной репутации. Каждый новый день с Камиллой был особенным, и Майклсон неожиданно для самого себя осознал, что не хочет останавливаться. К его вящему удовольствию блондинка, кажется, была совсем не против.
Кроме того, наверное в первый раз в жизни, Клаус встречался с девушкой, которая нравилась его семье, ведь именно по настоянию Ребекки они отправились в это небольшое путешествие, оставив все дела на Элайджу, который, впрочем, отлично справлялся. Разумеется, не без помощи кузины Ками, которая также совершенно непринужденно влилась в их семью.
Клаус прикрыл глаза, качая головой, и отгоняя от себя дрему. Как ни приятно было осознавать, что в кои-то веки дела в их семье наладились, Камилла определенно заждалась его в душе, и Майклсон уже собирался было направиться туда, когда его телефон ожил.
Фото Элайджи отразилось на мониторе, и Клаус недоуменно свел брови, не понимая, чего тот мог хотеть в столь ранее время. Было крайне маловероятно, что вопрос касался работы — стройка подходила к концу и оставалась лишь бумажная работа, для которой Клаус вряд ли требовался, но вызов он конечно принял.
— Доброе утро, брат.
— Нет, для меня так точно, — холодно ответил ему Элайджа, — у нас проблема, тебе нужно срочно вернуться. Глория все знает. Нас шантажируют.
— Как? Кто? — только и смог произнести Клаус, не сразу придя в себя от столь неожиданных новостей.
— Марсель. Он нашел дневник отца, в котором описаны все события и он хочет нашу компанию.
— Вот ублюдок, — процедил Клаус, отбрасывая в сторону одеяло, — постой, а как отреагировала Глория? Вы с ней…
— Нас больше нет, — судорожно выдохнул Элайджа и сбросил вызов.
Поджав губы, Клаус отложил в сторону телефон, осматриваясь в поисках одежды. Хоть ему и было искренне жаль брата, его не особенно удивила реакция Глории, он понимал ее и не осуждал. Майклсон не сомневался в том, что версия Жерара выставляла Элайджу настоящим чудовищем, и избавиться от накрывающего его гнева позволила лишь картина того, как он собственноручно отрывает ублюдку голову. Видение воображаемой расправы исчезло, когда в комнате появилась Ками, и гнев Клауса сменился паникой.
То, что и Камилла узнает о прошлом своего возлюбленного, теперь было лишь вопросом времени, и Майклсон сильно сомневался в том, что ее реакция будет слишком уж отличаться от реакции кузины. Но Клаус не был готов потерять ее, и он никак не мог помешать тому, что все эти чувства отразились на его лице гораздо ярче, чем хотелось бы. Сейчас, когда ему как никогда требовался холодный рассудок, Клаус попал в плен эмоций, успокоить которые никак не удавалось. Майклсон все меньше узнавал себя. Причина такой перемены могла быть лишь, одна и сейчас она стояла прямо перед ним, хмуря брови.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, прежде чем Ками, видя напряженное состояние любовника, осторожно спросила.
— Клаус, что-то случилось? Кто тебе звонил?
Ответом ей была тишина. Майклсон все еще боролся с паникой, которая никак не хотела его отпускать, и подобрать в таком состоянии слова, которые смогли бы не только объяснить происходящее, но и удержать рядом с собой ту, что неожиданно стала важнее всего остального мира, казалось непосильной задачей.
Пока Клаус продолжал хранить молчание, Камилла не отводила от него взгляда. Слишком давно она поняла, что в семье Майклсонов все не так просто, как они хотят преподнести, и сейчас интуиция, помноженная на профессиональное чутье, подсказывала ей, что произошло нечто такое, что позволило старой тайне вновь ворваться в жизни Клауса, Ребекки и Элайджи.