Элайджа не сопротивляется. По правде он сомневается в том, что смог бы, даже если очень захотел бы, ведь с Глорией Спенсор не действуют все его выработанные годами приемы. От привычного хладнокровия не останется камня на камне, когда блондинка тянет вниз узкое платье, расстегивает его рубашку, заставляет снять брюки. Лишь когда они оба оказываются полностью обнаженными, туман на миг рассеивается и Элайджа хрипло выдыхает:
— Зачем тебе это? Захотелось экстрима, секса с убий…
Розовые губки накрывают его уста, не позволяя договорить последнее слово.
— Я соскучилась. А ты? — шепчет она, не сводя с Майклсона горящих глаз и опуская мужские ладони на свою грудь.
И Элайджа сдается. Окончательно. Бесповоротно.
Пока они целуются — долго и страстно — Майклсону старается не думать о мотивах Глории. Алкоголь бурлит в его крови, затуманивая разум, оставляя лишь обнаженные чувства и желания. Он хочет только надышаться ею, обладать, и их секс в эту ночь никак нельзя назвать нежным. Элайджа практически бросает Глорию на кровать, грубо разводит ножки и нависает сверху. Он вбивается в ее тело резкими толчками, словно пытаясь доказать самому себе, что она все еще его и блондинка привычно стонет в его руках, жадно глотая воздух.
Глория знает, что поступает неправильно, позволяя Элайдже поддаться ложным надеждам. Но он сейчас рядом — ближе не бывает — и ей больше ничего не нужно.
«Одна ночь ничего не изменит», — думает блондинка, поддаваясь мужскому напору.
Накал нарастает, и очень скоро Майклсон изливается в нежную плоть, оставляя на тонкой шее засосы, а после еще долго держит Глорию в своих объятиях.
— Прости, если был груб, — шепчет он ей, покрывая легкими поцелуями нежную кожу.
— Спи, у тебя завтра важный день, — мягко отзывается блондинка, теснее прижимаясь к мужской груди, и Элайджа именно так и делает, но прежде с его губ срываются слова, от которых девушка на миг замирает, вновь снедаемая чувством вины.
— Я люблю тебя, Глория. Всегда буду любить.
С улыбкой Майклсон засыпает на ее плече, и Глория почти до утра перебирает пальцами его взлохмаченные волосы.
Никто не видит, как она борется с истерикой, как сдерживает слезы и кусает губы. Она хотела бы вернуть время вспять. Хотела бы не знать правду о жизни возлюбленного, но судьба распорядилась иначе. Утром они поговорят, а сейчас, в их последнюю ночь, она просто будет рядом.
Глория сама не замечает, как погружается в сон, но длится он совсем не долго. Кажется, проходит не больше получаса прежде, чем утро начинается с мерзкого звонка будильника. До выступления первого участника остается меньше часа и Глория в спешке выталкивает сонного Майклсона из своего номера, чтобы тот успел принять душ и переодеться.
— Еще встретимся, — мягко улыбается Элайджа, прощаясь у дверей, про себя отмечая припухшие красные глаза любимой. Сомнения накрывают его с новой силой, но он отмахивается от них, списывая усталый вид Глории на бессонную ночь.
В приподнятом настроении Майклсон оказывается на трибуне, где выдает блестящую речь, после которой от него долгое время не отстают журналисты и участники конференции, пока Элайджа считает минуты до того момента, когда он вновь сможет увидеть Глорию.
Перед дверями ее номера он оказывается лишь спустя несколько часов, и после короткого стука толкает дверь, которая оказывается открытой. В тот миг Майклсону это кажется добрым знаком.
Глория он находит в гостиной.
— Жаль, что ты не пришла на мое выступление, — говорит он, подходя к ней почти вплотную, — тебе бы понравилось.
— Не сомневаюсь, — сухо отвечает та, и Элайджа напряженно застывает, так и не решаясь прикоснуться к ней — его занесенная ладонь зависает в воздухе.
Глория стоит лицом к окну, смотря вдаль, на ее лице мрачная решимость, а в глазах больше нет слез — она уже смогла справиться с эмоциями, смогла убедить себя в правильности принятого решения.
— То что произошло ночью… — осторожно начинает Элайджа.
— Было ошибкой, — перебивает его блондинка, не позволяя закончить фразу.
Очень медленно, в полной тишине она поворачивается к Майклсону лицом и с трудом заставляет себя взглянуть в его глаза. В темном взгляде напротив бушует шторм.
— Но почему? — не выдерживает Элайджа, неверяще качая головой, — вчера ты сама меня позвала к себе, позволила мне все.
Глория знает ответ на этот вопрос, но вместо него монотонно говорит то, что должна:
— Мне стало тебя жаль. Ты выглядел уставшим у стойки бара и я хотела чтобы ты хорошо выспался перед выступлением. Ты мне дорог, но эта ночь ничего не меняет между нами. Я не смогу быть с тобой.
— Так это был благотворительный секс? — зло усмехается Майклсон, и теперь в его голосе отчетливо слышно презрение, — ты решила снизойти и переспать со мной из жалости?!
Ответ стоит Глории огромных усилий, но она делает глубокий вдох и смотрит прямо в черные глаза напротив.
— Называй это, как хочешь. Между нами давно все кончено, а эта ночь для меня ничего не значит. Уходи.
Дверь закрывается за Элайджей прежде, чем она успевает договорить.
========== Часть 40 ==========
То, что с ней что-то не так, Глория понимает спустя три недели после злосчастной конференции. Конечно, так блондинка отзывается только про себя, не говоря ни слова отцу, который вполне доволен проведенным временем на брифингах и нескольким новым партнерам. О том, чем в это время занималась его дочь, Блейк Спенсор даже не догадывается. Как и в особняке Майклсонов в их доме имя Элайджи — табу, и тема их с Глорией несостоявшихся отношений не обсуждается.
Блондинка и сама рада бы забыть о нем, но тошнота, с которой не в первый раз начинается ее утро, расставляет свои приоритеты, и для того, чтобы понять ее причину Глории требуется не так уж много времени.
Сначала она не верит, но третий тест с двумя полосками уже не может врать, и блондинка медленно оседает на пол в ванной, прикрывая глаза.
Она беременна.
— Чертов Майклсон! — почти против воли срывается с ее губ, — и что мне теперь делать?
Ответа на этот вопрос у Глории предсказуемо нет. Хуже может быть лишь то, что именно в этот день назначено собрание в офисе Майклсонов для подведения итогов совместного проекта, и блондинка не может привычно послать на встречу своего заместителя — в этот раз необходимо ее личное присутствие.
В офис Майклсонов ее привозит водитель в точно назначенное время, и Глория не сразу выходит из авто, слишком погруженная в собственные мысли, которые так или иначе сводятся лишь к одному человеку, лицо которого стоит у нее перед глазами, пока блондинка взвешивает все «за» и «против». Но сделать это оказывается просто невозможно.
От тяжелых дум девушку отвлекает голос Ребекки, которая встречает ее в фойе офиса с радостной улыбкой, на которую Глория едва находит сил ответить.
— Привет, дорогая! Рада тебя видеть, — восклицает блондинка, обнимая ее, а после на миг сводит брови, и на ее лице появляется выражение озабоченности, — ты похудела.
— Ерунда, — отмахивается Глория и протягивает руку Клаусу, который ее осторожно целует.
— Давно тебя не видел, хорошо, что ты приехала.
Блондинка возвращает ему улыбку, но та быстро исчезает с лица девушки, когда она слышит до боли знакомый ледяной голос.
— Добрый день, мисс Сперсер. Раз все в сборе, можно начинать.
Он проходит мимо нее, даже не взглянув, и Глория прикусывает губу, стараясь сдержать эмоции. Безразличие — именно то, чего она так долго добивалась, но сейчас такое поведение бывшего возлюбленного ранит, причиняет боль. И ей бы хотелось сказать, что повод этого эмоционального всплеска зреет под ее сердцем, вынуждая вести так непривычно, но Глория знает, что причина гораздо, гораздо глубже.
Как и в ту ночь в отеле, когда она дала волю чувствам, наплевав на доводы разума. Как в то утро в домике строителей, когда она соврала Майклсону в лицо, боясь показаться слабой. Как во все последующие дни, что они провели вместе и порознь.