— Что будем делать? — покосился на нее Майклсон.
— А какие есть предложения? — склонила голову блондинка.
— Ну, ближе будет вернуться на объект, — пожал плечами Элайджа, — а завтра нам помогут вытянуть машину, если ты, конечно, не боишься испачкать свои белоснежные кроссовки за пятьсот долларов.
— Шестьсот, — фыркнула по нос Глория и смело вышла из авто.
========== Часть 8 ==========
Они возвращаются в поселок, и Элайдже стоит очень большого труда сдержать улыбку, пока он наблюдает за попытками Глории обойти огромные лужи. Майклсон все ждет, когда несносная блондинка начнет топать ножками и истерить, что она — принцесса — не будет пачкаться в грязи, но к его удивлению лишь Глория мило бурчит, что у дождя нет совести, что он мог бы начаться на час позже и что теперь она точно заболеет и не сможет провести время с любимой кузиной. И это почти забавно. Пока Элайджу вновь не накрывает странное, пугающее своей силой ощущение, что с ним не злобная стервочка, а ангел из сна, и он не вспоминает слова начальника участка о том, что свободен лишь один домик.
Майклсон трясет головой, отгоняя непрошенные мысли. Он не будет думать об этом сейчас.
К тому моменту, когда вдалеке показывается поселок, они успевают промокнуть насквозь, и Глория зябко ежится, сильнее запахивая тонкий пиджак, но прежде чем Элайджа успевает предложить ей свой, перед ними останавливается машина, за рулем которой они видят начальника участка.
— Не успели? — с сочувствием спрашивает он, на что Майклсон только кивает, и они с Глорией вместе усаживаются на заднее сидение.
Пока они едут, начальник любезно предлагает им (будто бы у них есть выбор!) расположится в единственном пустующем домике, где по его словам помимо кровати, есть еще и кресло, также обещает принести пледы, сухие вещи и согревающие напитки.
Слово свое он сдерживает, и Элайджа замирает на пороге крошечной гостиной, держа в руках термос и бутылку виски. Видит бог, он предпочел бы второе, но вынужденная близость с Глорией, не оставляет вариантов — пить ему явно не стоит. Напряжение сковывает, заставляет стоять на месте, а вот порхающая по комнате блондинка смущения, кажется, не испытывает, как и дискомфорта.
— Это всего на одну ночь, конечно не Риц, но… — зачем-то говорит Майклсон, словно извиняясь за полевые условия, в которых они оказались, но Глория, взглянув на него, только весело смеется.
— Все в порядке. Мне было лет десять, мы с отцом взяли палатку и поехали на рыбалку, — вспоминает она, глядя в окно.
— Рыбалку? — склоняет голову Элайджа, окидывая девушку удивленным взором, — твой отец явно ждал сына, а родилась ты.
— Возможно, — с улыбкой пожимает плечами блондинка, — начался точно такой же ливень, я промокла до нитки, как мама потом кричала…
— Твоя мама кричала на Блейка? — еще больше удивляется бизнесмен, чем предсказуемо веселит Глорию, которая прикрывает ладонью смеющийся рот.
— Ну да, мы отца в строгости держим, — кивает она, немного успокоившись, и Элайджа почти против воли улыбается, делая глоток горячего чая.
Чужая семейная идиллия уже давно не ранит, в семье его родителей никогда не было подобных отношений, только ссоры, упреки, измены…
— У тебя красивая улыбка, — просто говорит Глория, не обращая внимания на растерянность Элайджи, — тебе стоило бы улыбаться чаще. И чай — это ерунда, что нам еще передали для согрева? Виски? А что, болеть не входит в мои планы. У меня уйма работы и знаешь, какой строгий компаньон?
Прежде чем Майклсон успевает сказать хоть слово, Глория открывает бутылку и щедро наливает янтарный напиток в чашки, в которых недавно был чай.
Время летит незаметно, пока блондинка, кутаясь в теплый плед, рассказывает смешные истории своего детства, и Элайджа сам не замечает, как расслабляется в приятной, желанной компании. Сейчас Глория настоящая, без лишнего пафоса и высокомерия, и они впервые не спорят, а просто разговаривают, как старые друзья. Майклсон почти не пьет, близость белокурой стервочки действует гораздо сильнее виски, а вот Глории, явно алкоголя достаточно. Элайджа понимает это, когда слышит веселый девичий голос.
— Мне давно интересно, — с хитрым блеском в глазах спрашивает девушка, — богатый, красивый, сексуальный. Почему ты один? Нет, зачем тебе шлюшка я понимаю, не маленькая. Но не лучше построить настоящие отношения? Неужели ты не хочешь семью, детей?
— Вы задаете много вопросов, мисс Спенсор, — к таким вопросам Майклсон совсем не готов, но остановить Глорию кажется невозможно.
— Я чертовски любознательна, — широко улыбается она, сжимая запястье Элайджи, — расскажи мне.
В глазах Глории пляшут огоньки, и Майклсону хочется думать, что причиной всему он, но полупустая бутылка виски говорит об обратном. Его давно не ранят вопросы о семье, он смирился, что проживет жизнь в одиночестве, главное — счастье его братьев и сестры, вот только почему-то когда он слышит их из уст своего ночного ангела, в нем вновь пробуждаются бессмысленные надежды. Майклсон на миг зажмуривается, отгоняя их, понимая — сейчас не время и не место, ни для подобных разговоров, и уж тем более для надежд, и им нужно срочно сменить тему.
— Тогда и ты ответь мне на вопрос, — говорит он, мягко накрывая своей ладонью тонкие пальцы захмелевшей девушки, — почему ты одна? За тобой бегает масса поклонников, а ты держишь всех на расстоянии. Да, некоторые из них видят только деньги твоего отца, но большая часть действительно влюблены.
— Я не могу определиться, — отмахивается блондинка, щуря голубые глаза, — и вообще, как говорила мама, если каждому давать, поломается кровать.
Они еще долго смеются, а Элайджу отпускает напряжение, когда разговор переходит в другое русло, подальше от тех щекотливых тем, которые он не готов обсуждать. Тем более с ней. Кажется, Глория понимает это, вновь погружаясь в воспоминания, и Майклсон улыбается ей в ответ, даже не подозревая, что расслабился слишком рано.
— Тебя же девушки интересуют? — неожиданно спрашивает блондинка.
— Прекрати, — качает головой Элайджа.
— Или мальчики? А шлюха — для отвода глаз.
— Глория, твои вопросы…
— Знаю, как это проверить, — перебивает та, решительно сбрасывая плед, — я согрелась.
В полной тишине, она поднимается на ноги, становясь прямо напротив замершего на кресле Майклсона. На Глории тонкая рубашка, одетая на голое тело, которая доходит до середины бедра, и совершенно не скрывает очертания ее точеной фигуры, и Элайджа только судорожно сглатывает, когда блондинка, качая бедрами, начинает расстегивать мелкие пуговки.
Разум подсказывает Майклсону, что ее нужно остановить, иначе этот стриптиз закончится в постели, а утром протрезвевшая Глория обвинит его во всем и не захочет больше с ним сотрудничать, а потерять свой личный лучик света он не может, но рубашка соскальзывает с тонких плеч, практически полностью обнажая грудь, и Элайджа понимает, что не может этого сделать.
И не хочет.
Словно завороженный он смотрит на нее, жадно изучая каждый изгиб, ловя каждое движение. В брюках тесно до боли, и блондинка замечает эти изменения, растягивая губы в соблазнительной улыбке.
— Ну же, потанцуй со мной.
— Глория, прошу…
Но сопротивление совершенно бесполезно, и они оба это знают. Глория тянет Майклсона на себя, заставляя его подняться, она прижимает к нему спиной, трется о пах точенными бедрами, полностью отбрасывает рубашку, и тогда Элайджа сдается, мысленно посылая все к чертям, и делает то, чего так мучительно желает — стискивает налитые груди, которые так идеально помещаются в его ладонях. Его действия явно приходятся Глории по вкусу, и с ее губ срывается тихий стон, прежде чем она, повернув голову, шепчет ему на ухо:
— Хороший мальчик, а что ты еще умеешь?
Вместо ответа, мужские губы оставляют следы на изящной шее, пока пальцы крутят затвердевшие от возбуждения соски.
— Хочу тебя, давно хочу, с первой встречи, — стонет Глория, и Элайдже окончательно сносит крышу.