Затем об авторе пишет кто-то следующее: "В творчестве Натальи Сорокиной-Величук счастливо сочетаются возвышенное и земное. И это не случайно. Ей пришлось поменять множество занятий: от научных университетских и медицинских сфер, от поприща биолога-исследователя она волею судьбы и призвания пришла в сферу быта, возвысив до творчества вновь избранную, казалось бы прозаическую, профессию парикмахера.
Жизненный и профессиональный опыт, полученный в этих двух уровнях жизни, не остался у Натальи втуне, две линии жизни не стали параллельными, они сплели сложный, изящный узор поэтического творчества, проникнутый не только знанием природы человека, но и его психологии."
Ну и после того всего, что мы знаем об авторе и ее творчестве, наконец и сами стихи из книжки.
Я - заведующая складом Своего ума. Там работать много надо Лабиринтов тьма! Все пытаюсь в нем порядок Навести такой, Чтобы дни летели рядом Легкой чередой. Вот заветная идея В тупичке лежит: Надо взять, Достать скорее И заставить жить. Важно, чтобы склад работал Генератором идей, Светлым кругооборотом Человеческих затей!
* * * Во мне растут, как дети, чисто Стихи И чудеса творят: Их мысли светятся искристо И очи праведно горят.
Двуличие
(Заметки парикмахера) Гляжу я, как в кресло мужчина садится: Лицо озарилось - я нравлюсь ему, И так незаметно в трюмо он косится, И много в нем чувств, но каких - не пойму. Всегда регулярно приходит постричься... И светится взор и играет душа. Но надо ж такому однажды случиться: Жена подошла и глядит не спеша... И что тут случилось? Мужчина мгновенно И ростом стал ниже. и как-то поник: Глаза - оловянны, фигура - смиренна... Сидит, вроде. в кресле, Но где ж его лик?!
* * * Мудрец сказал, Что жизнь дает Все то, чего он хочет... И сам с улыбкой достает Сухарика кусочек. * * * Кто-то должен варить еду, Кто-то должен стоять на рынке. А я вот сейчас иду По скверику, как на картинке.
Скамейка, из сумки ракетка, В руке блокнот со стихами. И вижу я здесь не редко Очередь за огурцами.
А стоять надо долго очень И солнце нещадно палит, Туманом покрылись очи, А очередь все стоит.
Стоит терпеливо привычно, Будто и нет других дел. Главное дело - обычно Купил огурец и съел.
И в самом конце книги, как бы завершая и подводя всему итог, напечатано снова уже знакомое нам предисловие, которое на этот раз (в конце книги) является видимо послесловием. Мы же его еще раз перепечатывать не будем, а чтобы вы до конца окунулись в чудесный мир этого поэтического издания, предлагаем просто еще раз как следует перечитать предисловие (см. выше).
------------------------------------------------
Владимир Строчков
Термидорские иды
-------------------------- * * *
Жареная рыбка, Дорогой карась, Где ж ваша улыбка, Что была вчерась? Н.Олейников
Солнечное утро, все вокруг блестит. Что ж ты смотришь хмуро и не в объектив? Все же так отлично, просто первый класс! Погляди-ка, птичка вылетит сейчас. Крохотная птичка, чижик, соловей... Что вот за привычка!,, Взгляд из-под бровей, губы прикусила... Ну, сойти с ума!.. Ты ж сама просила, ну скажи, сама? Кто зудел весь вечер: "Ну сыми, сыми!" И вот так вот вечно, черт тебя возьми! Я не понимаю, это все к чему? Я ж тебя сымаю. Я же щас сыму. Что же ты надулась, просто не врублюсь. Улыбнись же, дура, я ж тебя люблю, я ж тебя сымаю. Я же тебя щас!.. Это ж я не знаю! Это ж... Битый час! Ну не прячь же личико, не кусай губу, погляди, как птичка вылетит... В трубу. Птичка вылетает, выронив чирик, в синей дымке тает счастье-материк.
Телеграфный штиль
Графиня изменившимся лицом бежит пруду. Поэт грустя несбывшемся дудит свою дуду. Пчела жужжа раскрывшимся цветком зовет труду и обороне.
Лившица начальник шлет длительную служебную командировку.
Сидит вышеозначенный объекте целый год работает как вздрюченный чела стирает пот но средствах ограниченный он телеграмму шлет:
НЕПЛАТЕЖОМ ГОСТИНИЦЫ ССЕЛЯЮТ ВАШУ МАТЬ ПОШЛИ ВЫ ВСЕ КВАРТИРНЫЕ АВАНС ЗАРПЛАТУ ПРЕМИЮ ТРИНАДЦАТУЮ СУТОЧНЫЕ ВОСТРЕБОВАНЬЯ ЛИВШИЦУ ГЛАВПОЧТУ ШЕЮ ГНАТЬ
ГЛАВБУХА
ЗАМДИРЕКТОРА ГОТОВ ПРЕРВАТЬ ДЛИТЕЛЬНУЮ СЛУЖЕБНУЮ КОМАНДИРОВКУ
ШЛЮ КОПИИ ИЗВЕСТИЯ ТРУД КРАСНУЮ ЗВЕЗДУ
* * * Средь шумного бала, случайно следя за тобой из угла, застукать не смог я у чайной с тобою соседа, кобла.
Средь этого шумного бала мне мнились твои фуеты, но очи мне ревность застлала, твои не засек я черты.
Не ведаю отдыха-сна я, все жгучую ревность таю. Люблю ли тебя, я не знаю, но если узнаю - убью!
------------------------------------------------
Алексей Таранин
На заре авиации
По дороге, загребая пыль босыми ногами, бредут Минька и Силантий. Печет. Мальчики находятся как-бы внутри гигантского оркестра. Месяц тому назад дирижер-Лето взмахнул своей палочкой и запиликали на узеньких скрипочках мириады кузнечиков, треугольником звенит жаворонок, иногда, подобно валторне, присоединяет свой голос к общему хору козодой. Но вот еще один звук прибавился к летней симфонии, он раздается сверху, поминутно становясь сильнее, слышнее. Мальчики стоят задрав головы.
- Гляди, Минька, ероплан! - указывает куда-то наискось вверх Силантий, - это ероплан, Минька!
Минька стоит завороженный, не может глаз оторвать от летящего чудища. Он потрясен. В его памяти, сами по себе, всплывают Змей- Горыныч, ковер-самолет - все бабкины сказки. Он машинально нагибается и продает другу камушек, когда тот, прищурив левый глаз, просит его свистящим шепотом: - Дай-ка, Минька, вон тот... Но что это? Аэроплан заваливается на крыло и начинает быстро падать за лес. - Попал, попал! - кричит Силантий. Мальчики смотрят друг на друга и вдруг пускаются бежать по дороге. Клубами поднимается за ними пыль.
Вечером за ужином дед Пахом говорит Настасье: - Слышь, нынче, бают, за Дединовским лесом ероплан сверзился. - Ах, ужасти! - пугается Настасья. Силантий ниже нагибается над миской и толкает Миньку под столом ногой.
------------------------------------------------
Владимир Тучков
Двадцать первый Петров
--------------------------
Взревел двигатель, пропеллер превратился в китайскую фарфоровую тарелку, и пилот Петров погнал свой спортивный самолет N21 по грунтовой дорожке навстречу сгущающейся смеси азота с кислородом, с удовлетворением ощущая ягодицами плотно сложенный парашют.
Про Петрова в отряда слагали легенды и анекдоты, чему в немалой мере способствовал его внешний вид, состоявший из кожанного реглана, прически "бокс", плотно набитого "Казбеком" портсигара, запаха "Тройного" одеколона и неморгающих глаз. Вначале, когда он впервые появился на аэродроме, инструктора решили, что паренек стебается. Однако на первом же ознакомительном собрании, после вопроса "Вопросы есть?" Петров встал и ровным уверенным голосом спросил: "Где можно встать на комсомольский учет?" И вынул из нагрудного кармана суконной гимнастерки знакомую лишь Егорычу и начотряда Литовцеву красненькую книжицу. А когда под дружное гоготание какой-то шустрый чернявый паренек ловко выхватил у Петрова из рук билет, то голос, которым было сказано: "Верни, некоммунь!", заставил всех мгновенно умолкнуть. Голос прозвучал, как звук хорошо смазанного взводимого затвора. С тех пор его стали звать то Мамонтом, то Роботом. Но в глаза говорили только "товарищ Петров".
Нынешний свой вылет он посвятил последней доводке и шлифовке перехода из "петли Нестерева" в "бочку", дабы на грядущем параде, который будет посвящен очищению страны от скверны, не ударить в грязь лицом и достойно пройти над трибунами мавзолея. Мотор гудел ровно, высотомер равномерно увеличивал свои показания, на приборной панели ровными рядами горели только зеленые лампочки. Надежно пахло маслом и выделанной кожей реглана.