С заседания земельной комиссии центрального аппарата Минобороны возвратился наш представитель. Полковник сообщил, что наше управление снова "в пролете" - ни одного участка земли не выделили. А в очереди человек двадцать. Причем почти все прослужили в армии больше двадцати лет и, согласно указу президента, некогда с огромным восторгом встреченному личным составом МО и ГШ, имели право на клочок земли в Подмосковье. Не получили своих законных земельных наделов даже многие из тех, кто отбарабанил тридцать и больше лет. А ведь наши офицеры знали: после сокращения многих частей под столицей земли высвободилось столько, что хватило бы на два Министерства обороны. Но со времени издания ельцинского указа минуло более трех лет, а нам говорят: "Ждите".
Кто виноват? Знамо дело - президент. Указ издал, а выполнения не добился. Пошло-поехало. Петрович старше и мудрее всех. Он стучит вилкой по столу и говорит:
- А при чем здесь Ельцин?
Все дружно замолкают. Остановив атаку, Петрович решительно переходит в наступление:
- Вы что, хотите, чтобы Верховный главнокомандующий ваш земельный список контролировал или колышки в землю вбивал?
Кто-то с плохой дикцией замечает:
- Петрович, ты что... эдвакат?
Явно не Цицерона тут же поддерживают два контратакующих полковника:
- А почему у некоторых наших генералов по нескольку участков земли?
- Четыре продал - на пятом хоромы построил! Положено десять соток - выделили по двадцать! Поехали, если хочешь, я сам покажу!
Безземельные правдоискатели расходятся злые и возбужденные.
СТРАШНЕЕ АМЕРИКАНСКИХ РАКЕТ
У входа в Министерство обороны (со стороны кинотеатра "Художественный") топчется на морозе группа телевизионщиков - проводят опрос: "За кого вы будете голосовать?" Офицеры при виде телекамеры ведут себя по-разному: одни отворачиваются и проходят мимо, другие решаются отвечать. Только ведь надо быть слишком рисковым, чтобы в этой ситуации на вопрос: "Вы будете голосовать за Ельцина?" - ответить в камеру: "Нет". И все же таковые находятся.
...Мне вспоминается июнь 1991 года. Кинотеатр "Октябрь". Встреча с кандидатом в президенты России Борисом Ельциным. Многотысячная толпа, полный аншлаг. Если бы в тот день для встречи был выделен стотысячный стадион в Лужниках, и там не хватило бы мест. Мне повезло - я даже сидел. На грязном, затоптанном тысячами ног ковре. И смотрел на Ельцина, как смотрели, наверное, в свое время инфантильные и восторженные курсистки Санкт-Петербурга на Блока и Есенина.
Ему почти не давали говорить. Что ни слово - взрыв аплодисментов. Одному (единственному) из присутствующих, генералу, дали слово. Он встал и сказал:
- Борис Николаевич, я бы хотел проинформировать вас и моих соотечественников, что в армии есть демократически настроенные офицеры, генералы, солдаты, сержанты и прапорщики. Они имеют честь служить вместе с вами на благо нашего Отечества и любимого нашего народа. Мы обращаемся ко всем военнослужащим армии и флота, к их семьям, близким и друзьям - на выборах действовать не по приказу и инструкции, а по долгу совести. Мы считаем, что человеку, которому была уготована политическая смерть, удастся возродить наше Отечество, его величие и славу.
Если бы во время этой "молитвы" начальник кафедры партийно-политической работы Военно-политической академии имени В.И. Ленина генерал Владимир Дудник стоял перед Ельциным на коленях, зал принял бы это как совершенно естественное действо.
Прошло пять лет, и тот же генерал Дудник уже не "молился" на своего идола, а метал в него громы и молнии:
- Сегодня ясно, что Ельцину не удалось возродить величие и славу Отечества. Вместо обещанной демократии мы получили болтовню о ней. Вместо благосостояния - обнищание и без того нищих, вместо просвещения - государственную ложь без меры и конца. Вместо славы и величия национальный позор. Вместо обещанной военной реформы - бесконечную и бесславную войну, новых вдов, новую кровь и бесчисленные слезы... Скажем ему спасибо за то, что он сделал в начале пути к демократии, и попросим: освободите дорогу другим.
Дудник не одинок. Дудников у нас миллионы.
Когда мы избирали Ельцина в первый раз президентом, я бегал с переносной урночкой по квартирам, где лежали на "утках" неподвижные седоволосые старики, и радовался каждому бюллетеню, опускаемому в ящик.
Потом кумир просил меня "потерпеть до осени".
Я терпел.
Потом он обещал мне военную реформу.
Я верил.
Когда-то преподаватели меня учили: можно обмануть человека нельзя обмануть народ. Теперь я знаю: народ обмануть можно. В том числе и военный. И не однажды...
...Я вновь прокручиваю пленку с записью выступления Ельцина в Кремле 23 февраля 1996 года.
"Сегодня российским воинам, как и всему народу, приходится очень нелегко. Российские воины могут быть уверены, что государство и общество поддержат их не только словами признательности и благодарности. Самое серьезное внимание будет уделено насущным армейским проблемам, своевременному бюджетному финансированию приоритетных направлений военного строительства, решению социальных проблем военнослужащих и членов их семей..."
Не так давно к нам в Минобороны приезжала немецкая военная делегация. За чашкой чая разговорились с германским полковником. Ганс говорил:
- Я на слюжбе думать только слюжба. Ты на слюжба думать дэньги, квартира, кюшат, адэжда. Это пльохо.
Пльохо, Ганс. Очень пльохо. Я и без тебя это знаю.
Я знаю, что настоящий офицер чаще всего должен думать о двух вещах. О службе и о женщинах. Наверное, только тогда армия станет армией. Что же это за армия, если о деньгах думается чаще, чем о женщинах?
Теперь я понимаю: нехватка денег для армии сегодня для нас страшнее американских ракет. Отсутствие денег - вот то чудовищное универсальное оружие, которое день за днем убивает мою армию. Из-за этого солдаты выходят грабить на дорогах, стреляются офицеры, замирают полигоны, самолеты и корабли, пишут рапорты лейтенанты, живут по чужим углам полковники, взрываются ракетные установки и разведывательные спутники, голодают и разваливаются семьи, продаются уникальные военные технологии и военные тайны, разворовывается оружие, превращаются в торгашей генералы.
Это универсальное оружие убивает не только армию. Оно уничтожает и Россию как государство.
Подумаем и о потомках.
Песню "Вставай, страна огромная" лучше всего петь вовремя. Хотя, конечно, лучше вообще не петь ее без повода. Но помнить надо наизусть.
Я знаю, тогда из Кремля нам скажут:
- Дорогие российские воины! Ваш долг перед Отечеством...
А у меня сегодня долг перед сослуживцем. "Лимон".
Еду занимать деньги к Таньке-челночнице, бывшей жене моего друга.
- О, господин полковник! - закатывает глазки Танька, кутаясь в махровый купальный халат. - Прошу в мой штаб.
"Был бы я господином, ты бы ко мне ходила, - думаю я. - Пока же я - товарищ. И меня приперло".
Танькин "штаб" и мой "сарай" - приемные покои короля Брунея в сравнении со студенческой общагой. Одни дверные ручки, по-моему, не дешевле "мерседеса".
Танька наливает кофе и садится напротив меня, закинув ногу на ногу так, что я вижу кружевные краешки ее белоснежных трусиков. С такими ногами и без ходок в Турцию можно было стать миллиардершей. Отвожу глаза и мычу что-то о глубоком финансовом кризисе.
- Какие проблемы, полковник?! - Порывшись в сумке пухлой ручкой с бриллиантовым булыжником на пальце, она небрежно, словно пачку салфеток, швыряет на стол толстую пачку денег. - Бери все. Я сегодня добрая. Народ и армия едины!
Уже в дверях, расшаркиваясь, обещаю, что "сразу после получки"...
- Сразу после получки поможешь мне племянника от армии отмазать, - неожиданно заявляет Танька. - Тогда еще десять таких батонов дам, полковник. Даже пятнадцать.
Щелкает дверной замок. У меня в руках уже не деньги в долг, а считай что взятка. "Опять по пятницам пойдут свидания..."
Иду и соображаю: отмазка от священного долга перед Отечеством стоит всего полтора десятка миллионов. Подешевело...
"ТЕАТР" ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Генералы и офицеры Минобороны и Генштаба в первой половине 1996 года чем-то напоминали мне спецконтингент театральных зрителей. Однако они не только смотрели остросюжетную политическую драму "Россия перед выбором", но и сами участвовали в ней.