Это немного успокоило Тимофея, и он уже было и подремывать начал, да скрипнула дверь. По легким, почти неслышным шагам узнал — Настя. Точно, она. Окликнула:
— Не спишь?
— Нет еще…
Подошла ближе.
— Может, поесть тебе принести?
— Да что ты! Так налопался — на неделю хватит.
Замолчали, и кругом ни звука, ни шороха. Только жалуется, тоскует за селом птица бугай.
— Их самый главный уехал. Кого-то встречать, кажется. Оттуда, с моря ждут.
— Слушай, Настя, а ты не знаешь, когда они выступать думают?
— Не знаю… Да они и сами не решили. Ожидают…
— А центр где у них, здесь?
— Тоже не знаю. Сюда все больше собираются.
— Понимаешь, пулемет куда-то задевался…
— В тайник его стащили.
— В тайник? Какой тайник?
— Под домом. А вход из погреба. И так заделан — нипочем не найдешь.
— И много у них там оружия?
— Не знаю, не заглядывала. Боюсь, догадаются — убьют.
— Молодчина ты все-таки, — прошептал Тимофей и потянулся, чтобы обнять.
— Да ну тебя! — стукнула по руке. — Нашел время… — И исчезла так же неслышно, как и вошла. Только дверь тихонько скрипнула.
Глава XIV
РЕШАЮЩЕЕ СОВЕЩАНИЕ
При встрече Тимофей спросил Жору Мичигана:
— Передал?
— А как же!.. Лично.
— Ну, как она? Что сказать велела?
— Привет передавала. Что-то я смотрю, не очень она о тебе скучает, приветик-то передала не как жениху, а как чужому дяде, — начал было с иронией рассказывать Утробин, но спохватился: ведь если он убедит Тимофея, что Маруся его забыла, то и он может к ней охладеть. И тогда прощай, Настя…
— Ну-ну, я пошутил. Любит она тебя, да еще как! За письмо так и ухватилась…
А у Тимофея от радости губы сами от уха до уха в улыбку растянулись: раз письмо у Марии, то не минует оно и Неуспокоева, значит, будет он знать о готовящемся восстании, примет меры.
Да только напрасно радовался Недоля — не получил письма уполномоченный особого отдела. Дошли до него сведения, что в селе Большая Акаржа — немцы-колонисты называют его Гросс-Либенталь — появился генерал-майор Адольф Шелль. И не один, с полковником Бруслером, штабс-капитаном Гартманом, ротмистром Сингейзаном. Со всеми теми лицами, которые и в прошлом году стояли во главе восстания, вспыхнувшего здесь примерно в это же время. И уж если Шелль появился вместе со своими помощниками, то наверняка не за тем, чтобы проведать родственников. Правда, сведения еще требуют проверки, но это вполне возможно.
В девятнадцатом в южных степях почти непрерывно полыхали кулацкие восстания, и многие из них начинались среди колонистов. После разгрома Деникина кулаки притихли, но как только Врангель вылез из Крыма, снова неспокойно стало в округе. То и дело возникали стычки с милицией, продотрядчиками. И вот сведения о генерале Шелле и его подручных.
Пожар легче предупредить, чем потом тушить, и Неуспокоев выехал в Гросс-Либенталь. Будто бы все спокойно. У подозрительных лиц сделаны обыски — ничего. О приезде генерала Шелля слухи тоже не подтвердились. Провел Неуспокоев митинг, на котором призвал сдавать оружие. Тут же принесли десятка два старых японских и австрийских винтовок, немного патронов. Даже пулемет, приволокли, правда, неисправный, с раздутым стволом.
А пока уполномоченный особотдела был в Акарже, Маруся и принесла письмо в штаб батальона. Жалко ей было отдавать его — никто никогда ей таких писем не писал. Хотя и были у нее поклонники, но все кончалось заверениями ждать да иногда поцелуями украдкой в коридоре госпиталя или на вокзале перед уходом на фронт очередного эшелона. А тут такое… Как в книгах…
Маруся понимала — не ей предназначается оно. Понимала, за этими грустными и ласковыми словами кроется что-то другое, неизвестное ей, но, наверное, очень важ ное, если ее так строго предупредили: сразу же снести в штаб, Неуспокоеву.
И Маруся понесла, отдала письма Павлу Парамоновичу Клиндаухову, который в этот момент был страшно сердит. За последние дни в батальоне несчастье за несчастьем. То разгром поста Карабуш, то исчезновение этого тихони Недоли, то хищение соли на Тузловских промыслах, в котором оказались замешанными двое красноармейцев батальона. А вчера у Дофиновки на глазах у всех среди белого дня ушла в море шлюпка. Сначала хозяева ее, как и многие шлюпочники, стояли недалеко от берега, ловили рыбу, купались, а потом вдруг налегли на весла. Попробуй догони — катера нет, а ветер с моря, так что парус совершенно ни к чему.