ЖОРА МИЧИГАН СТАНОВИТСЯ ПУЛЕМЕТЧИКОМ
Утром все пошло обычным порядком, как будто ночью и не было никакого совещания. Тишина повисла над селом, тихо было и во дворе Гильфера.
За завтраком Тимофей встретился с Настей.
— Ну что? — спросил шепотом.
— Ничего не удалось узнать. Хозяин все время сторожил во дворе, а потом разъехались.
«Подготовка идет полным ходом, — подумал Недоля. — Умеют, сволочи, тайну хранить…»
Что оставалось делать? Пошел к пулемету, разобрал его еще раз, начал протирать детали.
Часов в десять появился Булдыга-Борщевский. Такой же, как и всегда, — прямой, подтянутый. Только набрякшие веки да мутные глаза свидетельствовали — с перепоя.
— Ну как? — кивнул на пулемет.
— Порядок. Только и этот проверить надо.
— Это можно. Перед вечером попробуем. Ну а других ты можешь обучить вот так же стрелять?
— А чего ж? Если будут стараться — пожалуйста.
— Значит, с завтрашнего дня станешь наставлять своего дружка, как его? Жора…
— Георгий Утробин. Мичиганом мы его в училище прозвали… Но тогда нужно двух, первый и второй номера.
— Будет и другой. Но тебе тоже второй номер требуется?
— Вообще-то не помешает. А то я и один управлюсь…
А на следующий день прибыл Жора Мичиган с упитанным толстогубым парнем, который все время что-то жевал.
— Сказали, что ты пулеметчиками нас хочешь сделать.
— Да? А мне сказали, что вы хотите ими стать.
Жора вздохнул.
«И зачем мне этот пулемет нужен! — подумал он с горечью. — Ну куда-то съездить, кого-то привезти, а быть пулеметчиком…» И мелькнули перед его внутренним взором мельница, омут, Лушка; придется им сказать: «Прощай надолго, если не навсегда».
Спросил негромко:
— А это опасно?
— Что?
— Ну, пулеметчиком-то?
Уж чем-чем, а особой храбростью Жора никогда не отличался — это Недоля знал хорошо. И не в его интересах было преуменьшать опасность.
— Конечно! Противник при наступлении первым делом старается подавить огневые и особенно пулеметные точки, сосредоточивает на них весь огонь… Так что пулеметчика могут и оглоушить.
— Какое — оглоушить? Шарахнут — костей не соберешь! — И кровь отлила от лица Жоры; надо же так, три года идет война, и все три года он счастливо избегал мобилизации как белых, так и красных. То прятался, то мать давала ему какое-то варево из трав, отчего у него поднималась температура, как у тифозного. Но чаще всего выручала отцова мельница. Когда деньги печатали кому не лень и счет их велся на миллионы, мука по своей ценности соперничала с золотом. Если нужно было откупиться — откупался мукой. А теперь, можно сказать, свои прибрали к рукам, да еще ставят на самое опасное место.
— А где… Ну, не так опасно?
— Да как тебе сказать? Везде опасность есть: и стрелком, и конником… Разве только кашеваром или писарем поспокойнее, но тоже всякое случается.
— Да… — И Жора снова вздохнул, а толстогубый парень все время стоял рядом, молчал, глаза его ничего не выражали, только челюсти беспрерывно работали.
— Ну как, начнем?
— Начнем… — согласился Жора похоронным голосом.
— Да сними ты свою дурацкую бороду. Не идет она тебе.
— Теперь-то она уже ни к чему, сбрею…
Губастый парень был из немцев-колонистов, звали его Иоганном, а для краткости Еганом. Все, что говорил Тимофей, он запоминал, но как-то механически. Вставлять ленту в приемник он научился сразу, подавал ее правильно, но малейшая неисправность, перекос, и этот увалень не знал, что делать. А Жора ничего не мог запомнить. Все наставления Тимофея он сразу же забывал начисто.
— И зачем это нужно? — сокрушался Мичиган. — Ведь как хорошо раньше жили! Мы с тобой уже закончили бы учебу…
Тимофей промолчал; возможно, Жора и закончил бы, но ему-то пришлось уйти на завод.
— Или же… — начал было Жора, но Недоля перебил его, в спор вступать он не мог, а соглашаться и поддакивать не было никакого желания.
— Давайте постреляем…
— Давай… — чуть слышно согласился Жора.
Тимофей невольно улыбнулся.
— Ты чего? — хмуро спросил Мичиган.
— Да так… Вспомнил, как меня учили…
…Пулеметчиком Тимофей стал под Новороссийском, когда Днепровский полк охранял там берег. Учителем его был водолаз из Морпартии, созданной для подъема погибшего за год до революции дредноута «Императрица Мария». Водолаз был невысок ростом, плечист, носил чуб чуть ли не до глаз, а в ухе — диковинную серьгу с какими-то непонятными письменами. В особые подробности при объяснении матрос не вдавался, но любой пулемет мог разобрать и собрать с завязанными глазами и огонь вел в точку: брил, а не стрелял.