— Я больше не повторю ошибок, сестричка, — сурово продолжал брат. — На тебе моя печать, я найду тебя даже в аду, если решишь туда отправиться без моего разрешения. Ты дочь Владыки, достаточно фокусов. Будешь жить так, как полагается. Понимаю, может тебе это не очень нравится, может от моего контроля ты и бежала, но не в этом мире тебе решать как жить.
Он покинул лазарет, оставляя Вилькеса сидеть на входе. Принцесса стиснула зубы, а из глаз полились слезы. Всхлипывая от безнадежности, оплакивая смерть подруги, погибшие чувства друга, свою участь и то, что Асмодей отныне знает кто она. Девушка содрогалась от плача несколько часов, пока не истощившись, она откинулась на подушки и ее сморил сон.
Лилайла не знала кто страшнее: ее сумасшедшие братья, жестокий отец или Асмодей, похожий на них так, будто был потерянным сыном? Академия каким-то чудом спаслась, наверное, благодаря Врарисэлю, одна Лилайла очутилась в ловушке. Больше всего ей хотелось вернуться к Учителю и друзьям, которые остались где-то далеко, недосягаемыми более. Старший брат не смог бы поставить печать, если бы она не была в отключке, Асмодей бы ни о чем не узнал, но такова жертва за попытку спасти друзей. Во сне девушка ворочалась преследуемая ужасными картинами и главным вопросом, что стало с теми, ради кого она так жестоко поплатилась? Живы ли они, раз жива она? Насчет Серафимы разум подсказывал не утешительный ответ, из-за чего спящее тело периодически трясло.
Глава 22. Разговор начистоту
Дни, проведенные в лазарете прошли быстро, тем более что девушка просыпалась урывками. Впервые, когда было решено вставать с постели, был день, посвященный гибели Серафимы. Хриз и Мильен забрали девушку для того, чтобы втроем попрощаться с милым другом. Когда они вернулись, рассеяв тяжелые чувства, очнулась Иси, но лисичке полагалось провести в лазарете еще несколько дней. Тихим от слабости, нежным от благодарности голосом, Иси поблагодарила хозяйку за “жертву”, о которой парни пока что не ведали.
Лилайла ожидала от Асмодея что-то вроде той засады, которую ей устроил брат. К ее удивлению, парень, однако, не появился ни разу. Зато она узнала о том, какой фурор произвела, когда появилась без сознания на площади Академии у него на руках. Главный лекарь по секрету поделился с девушкой, что в холле перед лазаретом в связи с этим чуть было не состоялась драка между принцем и братьями. Академия до сих пор вся гудела, напоминая потревоженный улей. Плюсом было то, что благодаря Врарисэлю доступ к Лилайле был заказан.
Ни разу никто не нарушил покоя больной, кроме той ночи, когда девушка проснулась от запаха цветов, заполнившего всю комнату. На тумбочке поодаль лежал огромный букет с цветами темно-алого цвета. Девушка сразу опознала отправителя, и все больше изумлялась его странному поведению. Иногда она задавалась вопросами: “А не был ли то сон? Может я закричала, но он не пришел?”, однако допросы братьев об их отношениях с Асмодеем свидетельствовали об обратном.
В день выписки, когда Лилайла была восстановлена в качестве ученицы и получила разрешение вернуться в комнату, темный все-таки нагрянул, стоило всем уйти.
Дверь распахнулась и за спиной Асмодея девушка увидела Вилькеса. Правда прежде, чем он пропал.
— Не переживай, он просто не долго попутешествует.
Движением ноги парень захлопнул дверь и остановился, разглядывая Лилайлу с головы до ног. От его взора девушке стало не по себе, и хотя сердце забилось быстрее, а мышцы шеи напряглись, что-то внутри возликовало от встречи. Расстояние, которое Король быстро сократил, завораживало, пугало до чертиков. Она искусала губы, пока нависшая над ней широкая улыбка зажигалась все большей хитрецой. Пелена на глазах уже загустела и невольно девушка остановилась на пленительных губах, рассматривая, сдерживая импульсивный порыв.
— Я и не переживаю.
— Не очень то ты любишь своих братьев.
— Хватит об этом!
Они перекинулись коротким диалогом, чтобы набраться сил, выдержать вихрь напряжения и томления, а потом устремились друг к другу со стремительной страстью.
— На тебе печать Врарисэля, — хмыкнул Асмодей, наклонившись к уху, щекоча нежную кожу. — Хочешь избавлю от навязчивого брата?
— За поцелуй?
— Ну раз ты предлагаешь.
Пылкие мужские губы захватили вслед поддавшийся робкий поцелуй. Руки с жадностью накинулись на женское тело, прижимали талию, чтобы не дать отстраниться. Лилайла потеряла всякое ощущение реальности, восторг от мягких волос, приятной кожи, крепкой шеи и горячего тела, в котором сходило с ума темное сердце, возобладал над разумом. Оба погрузились в запретный манящий омут и природа натягивала их нервы до предела, чтобы потом дать разрядку в выбросе чувств. Напряжение последних дней вылилось через долгожданные прикосновения.