От этих слов сердце делает мини кульбит, ударяясь с каждой секундой быстрее в груди. И кажется, что Эдриан слышит его, так внимательно и близко он следит за моим лицом и глазами. И сознание покидает меня, я, будто привязанная к нему невидимой нитью, стою в ожидании желанного поцелуя, застыв глазами на его красиво и строго очерченных губах. Мелкой дрожью во всём теле бьёт волнение, понимаю, что хочу хоть раз в своей невзрачной, правильной жизни затеряться в безумии и порыве своего желания, окунуться в омут страсти с головой. Но Эдриан лишь приобнимает меня за талию и, пряча за едва заметной улыбкой догадки о моём желании, что и слепой прочтёт на моём лице, провожает меня через коридоры наверх в клуб.
Всю недолгую дорогу назад я корю себя за своё мимолётное желание и за глупые мысли, что с закономерной периодичностью возникают в моей голове. Как вообще я могла подумать, что Эдриан снизойдёт до меня, объятый таким же желанием, как и я, кинется в омут необузданной страсти? За пределами подземных стен его ждут тысячи «хорошеньких» воздыхательниц, готовых на всё и мечтающих о таком богатом мальчике, как он.
***
Мы возвращаемся в квартиру Ньюманов далеко за полночь. Усталость накрывает меня лавиной, стоит нам подняться в клуб. Стыдно признать, но я практически не общалась с друзьями и знакомыми Эдриана, только улыбалась, вежливо отвечала на задаваемые вопросы и слушала комплименты от вежливых гостей, иногда кивая головой. Пирс не подходил к нам за целый вечер ни разу, только смотрел издалека, как Эдриан слегка приобнимает меня за талию, и с завистью щурился, раздувая ноздри от злости, пока змеиная улыбка касалась его чуть скривившихся губ.
В полусонном состоянии раздеваюсь, принимаю тёплый душ, который окончательно высасывает мою энергию, и, покидая потоки обжигающего, но приятного «тропического дождя», я тут же ныряю под мягкое одеяло. В голове проносится сегодняшний вечер, в понятном только уставшему мозгу порядке: загадочный мистер Бронти, лукавый взгляд Пирса, обиженная Элис, странные разговоры моих новых знакомых и чокер. Чокер, который «красной нитью»* проходит от одного человека к другому. Все эти взгляды, устремлённые к нему весь вечер и пальцы Эдриана, защёлкивающие его на моей шее. «Милый ошейник», как назвала его Элис. Сквозь сонную дымку тянусь к украшению, пытаясь избавиться от странного предмета, что кажется мне клеймом, но осознаю, что я принимала душ вместе с ним, подлавливая себя на мысли, что не захотела с ним расставаться ни на долю секунды. Тяжёлые веки слипаются, я прикрываю глаза и пальцами пытаюсь отыскать застёжку. Так и не раскрывая веки, я чувствую, как чья-то ладонь накрывает мои пальцы, сжимая.
— Не делай этого, Андреа, — тихий, но властный полушёпот обжигает мою скулу, и горячие губы находят пульсирующую вену на шее.
Древесно-пепельный запах дурманит голову, я подставляю шею его губам и запускаю пальцы в мягкие, короткие волосы, осознавая, кто рядом со мной.
— Эдриан, — то ли в слух, то ли про себя произношу его имя. Он накрывает мои губы своими и, мягко раскрывая их языком, проталкивается в мой рот. Умелые, уверенные движения губ будоражат разгорячённую кровь, тёплая рука спускается к тонкой рубашке, прикрывающей грудь, сжимает её до сладостной боли, и я, не в силах сдержать свой стон, отрываюсь от губ, жадно вдыхая воздух.
— Это не может быть сном, — шёпотом произношу, пытаюсь понять разницу между сном и реальностью, но не могу разобрать весь коктейль ощущений. Разве можно во сне испытывать такое острое и необходимое присутствие в человеке. Эдриан нужен мне как никогда, его твёрдые губы, его настойчивые прикосновения рук, его древесный запах, от которого растекается по телу тепло и желание.
— А тогда что же? — так же шёпотом спрашивает он.
Руки по-хозяйски блуждают по телу, исследуя каждый его изгиб, и даже шёлк прилипший к влажному после душа телу не скроет моего возбуждения. Я горю, я пылаю. Когда его влажные губы спускаются ниже, касаются вздыбленного от возбуждения соска, когда он посасывает его через ткань, заставляя выгнуться навстречу его губам, я совсем забываю про гордость.
— Андреа, — он поднимается на уровень моей головы, и его губы едва касаются моих щёк и губ, а пальцы скользят вдоль тела, вызывая адский жар там, где оставляют после себя дорожку.
— Ты будешь послушной, Андреа, и будешь делать всё, что я скажу! — властный полушёпот вызывает новую волну колючих мурашек, стягивая и без того сильное возбуждение в область изнывающего от желания лона.
— Буду, но только в этом сне! — я выдыхаю в его губы, сгорая от желания продолжить ласки, чувствовать его тепло, его руки на своём теле.
— Что есть сон? Реальность, замкнутая в мире иллюзий! — Новый поцелуй и чарующий шёпот заставляют кивнуть головой в подтверждение. Червячок в моей душе пытается докричаться до здравых мыслей, но я отбрасываю их, не придавая значение.— Не снимай его! Мне будет приятно, если ты оставишь его себе, Андреа, — и снова уколом в губы он пьянит меня своим поцелуем, отправляя во тьму желания.
О боже! Я сумасшедшая! Я хочу его!
Комментарий к Кабинет. Бронти. Сон.
Красная нить - выражение oзнaчaeт «нeчтo ocнoвнoe, вeдущee, глaвнoe»
Нам будет приятно услышать мнение о главе. 😌
Всех любим ❤️
========== Мёрфи. Чокер. И эта странная Калли. ==========
Я просыпаюсь в постели одна, с чувством странного, тянущего желания внизу живота, а в душе пробуждаются скрытые воспоминания. Ощущение дежавю мелькает в сознании, оживляя картинки прошлой ночи; стоит вспомнить до боли реалистичный сон, и тело вновь отзывается мучительной истомой, делая меня зависимой от навязчивых мыслей об Эдриане. И самое ужасное, мне нравится прокручивать эти сны в голове, ведь я хочу испытать всё это в реальности, а не в собственных грёзах! Вот только Эдриан в отношении меня сдержан и обходителен, как и подобает гостеприимному хозяину.
Пытаясь что-то разглядеть в сером окне, я вслушиваюсь в барабанящие по карнизу тяжёлые капли дождя. Завлекая монотонным шуршанием, они убаюкивают меня, а разыгравшаяся фантазия заставляет блаженно прикрыть глаза, унося в мечты, где я хочу ощутить крепкие руки Эдриана, ласкающие измученное желанием тело, вновь почувствовать знакомый и полюбившийся древесно-пепельный аромат его кожи и пронзительный взгляд серых глаз.
Вновь открываю веки, радуясь тому, что в такую погоду никуда не надо идти, и кутаюсь в тёплое одеяло, думаю о других людях, что сейчас, раскрыв свои широкие, пёстрые зонты, торопятся на работу. Вспоминаю об офисной суете, быстрых перекусах и разочарованно вздыхаю, осознавая, что вот уже несколько дней никак не могу найти новую работу, а жить на что-то нужно. Чувство долга терзает мою душу, скребясь, как кошка в закрытую дверь. Отсутствие денег заставляет моё ответственное самосознание метаться и вырабатывать идеи, вспоминая все возможные варианты заработка. Растираю напряжённый лоб, прокручивая слова Аиды о возникших временных проблемах, заставивших переехать к ним. Я знаю, что они есть, но не могу разобраться в их причинах. Словно кто-то посторонний нашёптывает моему безвольному сознанию, что и как нужно делать, совершенно не давая мне возможности самой докопаться до их сути. Качаю головой, отгоняя навязчивые, раздражающие мысли, и окончательно просыпаюсь.
Как бы то ни было, поднимаюсь с кровати отдохнувшей, словно после двенадцатичасового сна, и даже не верится, что вчера я легла поздно ночью, ведь такой бодрой я себя давно не ощущала. По обыкновению иду в ванную, одеваюсь и, глядя в зеркало, довольно улыбаюсь, поправляя волосы. Незначительный румянец выигрышно ложится на скулы, а лёгкий блеск идеально подчёркивает естественную полноту губ. Взгляд падает на тоненький ремешок чокера с красивым медальоном. Я ведь так и не сняла его вечером, он будто въелся мне в шею и стал таким родным, что не хочется с ним расставаться. Но сегодня драгоценность в любом случае нужно вернуть. Вожусь с застёжкой чокера и понимаю, что не могу его расстегнуть, а портить дорогое украшение резкими и грубыми рывками будет непростительным пренебрежением по отношению к чужому имуществу, и поэтому, поправляя медальон, я решаю, что попрошу Эдриана мне помочь. Последний раз взгляд падает на идеальное отражение в зеркале, на долю секунды мне кажется, будто на ней лёгкая рябь, но, отмахнув дурные мысли, я поправляю широкий ворот свитера, опуская его на плечи, и спускаюсь в столовую, где застаю завтракающего Мёрфи.