Трахает так, что я устаю от ярких оргазмов… Они нескончаемым потоком сотрясают моё уставшее кончать тело, изматывают мириадами ярких ощущений, собравшихся в единое удовольствие, от которого с непривычки может снести крышу. Впечатление, что я под наркотой. Разум отключается, я превращаюсь в подмахивающую задом суку, весь смысл жизни которой — давать. Унять эту жажду его члена нельзя. И чем больше он трахает меня, тем больше я этого хочу.
До него я думала, что фригидна.
По крайней мере, секс для меня вовсе не был тем удовольствием, о котором, шепча, краснея и смущённо хихикая, то и дело рассказывали девчонки в университете. Когда меня спрашивали, а как у меня обстоят дела в этом плане, я обычно отмалчивалась или переводила тему.
На тот момент, когда я познакомилась с ним, обеспеченным, холёным и холодным внешне, у меня не было никаких отношений. И, раненая, я даже не собиралась их заводить.
Я рассталась с бывшим, с которым встречалась два месяца, совсем незадолго до того. Потому, что он, будучи застуканным целующимся с другой девушкой, громко заявил мне, что я в «бревно в постели» и ему не интересно меня трахать. Это его прилюдное «трахать» заставило меня позорно сбежать с вечеринки, потому что это слышали все.
Зарёванная, я искала уединения. Может быть кто-то и гнался за мной, чтобы поддержать и утешить, но я, перебежав пустую дорогу, села в трамвай и уехала в полном одиночестве, давясь слезами и глядя в окно со множеством капель из-за ночного дождя.
И в тот момент я совершенно точно не предполагала, что моя жизнь круто изменится уже меньше, чем через месяц. И сексуальная её часть — прежде и сильнее всего.
Я не хочу любить его. Для этого он слишком… женат. Но я ничего не могу поделать. Потому что очень от него завишу.
Я — его раба. И отношения с ним есть ни что иное, как плен.
Глава 1.1
— Нас выселяют, — огорошивает меня мама, как только я закрываю входную дверь и принимаюсь разуваться.
— Как это? — не понимаю я. — Мы же исправно платили за квартиру.
— Дело не в этом, — качает она головой. — Просто хозяевам она срочно понадобилась. Родственники из другой страны приезжают.
— А мы?
— Нам разрешили пожить здесь ещё три дня. За это время надо собрать вещи и найти новое жильё, — и добававляет дрогнувшим голосом: — Прости меня, дочка…
Уставшее лицо мамы кривится из-за сильных переживаний, она закусывает губу и отворачивается. Я подхожу ближе и, прижав маму к себе, крепко её обнимаю.
— Ну, ты что, мамуль! — принялась успокаивать её я. — Ну, ты что! Ты у меня — самая лучшая мамочка на свете!
Я глажу её по спине, целую мокрые морщинистые щёки и пыталаюсь понять, как же нам теперь быть.
Богатым и даже просто состоятельным людям трудно понять проблемы таких, как мы. Со стороны многое видится какой-то ерундой, которую очень легко решить. Но не тогда, когда у тебя нет возможностей и даже просто моральной поддержки. Моя мама долгое время тянула нас троих одна и это очень сказалось на её характере. Молчаливая, закрытая, всё лучшее отдающая своим детям, она давно уже просто устала от такой жизни. И я очень хочу, чтобы хотя бы на старости лет, она пожила по-другому.
В свои двадцать три года я ещё ни разу не была заграницей. Всего однажды отдыхала на море. Тогда отец ещё был жив. Я была маленькой и мало что помню. Помню только солнечную погоду, тёмно-синюю даль с поблёскивающей рябью, улыбку матери и шумную белую пену у берега, мокрый песочный замок с обвалившимся боком и гомон детей в разноцветных трусиках и панамках.
Отец был дальнобойщиком, мама с молодости работала на ткацкой фабрике и зарабатывали они немного. Но на жизнь хватало, а нам — троим их детям — Ваське, Ольке и мне, доставалось обычно самое лучшее. По меркам небогатой семьи, конечно.
Но отец рано умер от инфаркта, только-только вернувшись домой из очередной длинной поездки, и наше финансовое положение довольно скоро стало вопиюще тяжёлым. Мама с тремя маленькими детьми для серьёзных отношений мужчинами даже не рассматривалась, о себе думала в последнюю очередь, и потому предпочла и вовсе больше ни с кем не встречаться. Она осталась вдовой и в свои пятьдесят два выглядела лет на десять старше. Я конечно ей о том не говорила, а наоборот, сообщала, что она у меня — самая молодая и самая красивая. Знала, что ей приятно, хоть она мне и не верит. Сколько её помню, она тянула нас так, как только могла. Небольшая зарплата совершенно не покрывала расходов и она брала подённую работу, давая объявления сначала в газетах и на дверях подъездов, а потом, с приходом новых технологий, в Интернете.