Так же медленно, как он встал, тролль снова сел, и Мокрист фон Губвиг с Гарри Королем переглянулись.
Гарри, широко улыбаясь, сказал:
— Ну, тогда, наверное, нужно позвать юношу, — и кивнул господину Громоглассу.
Несколько минут спустя Дик Кекс неуклюже устроился на краешке кресла, боясь перепачкать его сажей — без особой надежды и совершенно безуспешно.
Гарри, не обращая на это внимания, бодро начал:
— В общем, сынок, дела обстоят так. Ты думаешь, что с большими деньгами сможешь построить паровоз больше и мощнее, чем Железная Ласточка, так? А по длинным этим рельсам ты сможешь отправлять ее аж в другие города? Короче, сынок, я буду тебя финансировать, пока ты не докажешь своих слов на деле. — Он замолчал, ненадолго уставился в потолок и уточнил: — Скажи-ка, по-твоему, когда это будет?
Инженер задумался и как будто несколько растерялся, но ответил:
— Не могу точно сказать, господин, но чем больше деньги звенят, тем быстрее колеса крутятся. В смысле, если я сумею нанять самых лучших и опытных рабочих — ну, я подсчитал, поэкспериментировал и думаю, что могу сделать новый паровоз за…
Мокрист затаил дыхание.
— …За тысячу долларов.
Мокрист бросил взгляд на Гарри Короля, который стряхнул с сигары пепел и невозмутимо ответил:
— За тысячу долларов? И как скоро он встанет на рельсы?
Дик вынул из кармана маленький раздвижной предмет, покрутил его в руках с минуту и ответил:
— Ну допустим, через два месяца. — Он покрутил предмет еще немного и добавил: — Часам к пяти.
Мокрист, который уже начинал дергаться, встрял в разговор:
— Прошу прощения, я припоминаю, ты говорил, что Кексы работают с паром уже не одно поколение и что вы наверняка не единственные, но ты, случайно, не знаешь, нет ли у кого-то еще похожей штуки? Не уведут ли другие твою славу у тебя из-под носа, даже не зная твоих секретов?
Дик ответил ему с удивительной беззаботностью:
— А как же, господин, человек у пяти, но это все нежизнеспособные идеи, ни у кого нет даже рабочей модели уровня Ласточки. Они делают все те же ошибки, что и мой отец, да еще свои собственные в придачу. Раскаленный пар не дает вторых шансов. Одна ошибка — и останутся от тебя рожки да ножки. То ли дело я, господин, я все замеряю, до самой малюсенькой деталечки. Утомительное дело, но измерения — это душа инженерного мастерства. Дед мой и отец, к сожалению, делали все кое-как, тяп-ляп, потому что и не знали толком, что к чему, но измерения — это единственное спасение для того, кто хочет поднять пар. Матушка много денег отдала, чтобы меня хорошо обучили, у ее-то семьи деньги были от… — он запнулся, — …рыболовства. А у одного моего дяди нашелся угломер и другие хитрые приборы, и я так рассудил: это все мне очень пригодится. А еще когда он научил меня дуть стекло, а уж зачем мне стекло, это мой маленький секрет… — Дик на секунду о чем-то встревожился, но продолжал: — Мне понадобятся целые склады железа, особенно для самих рельс. Ну и понятно, встает вопрос, как класть рельсы по чужой земле… Кому-то придется договариваться с землевладельцами. Я инженер, всегда был инженером и понятия не имею, как торговаться с богатыми шишками.
— По чистой случайности среди нас присутствует прирожденный торгаш, — сказал Гарри. — Что скажешь, господин фон Губвиг? Хочешь к нам присоединиться?
Мокрист открыл было рот, чтобы ответить.
— Ну вот видишь, Дик. Господин фон Губвиг будет проводить за нас переговоры. Он, знаешь, такой человек, что зайдет за тобой во вращающуюся дверь, а выйдет все равно вперед тебя. И говорит как пишет, когда надо. Он, конечно, слегка прохвост, но в коммерции кто без греха.
— Кажется, я, — заметил Дик. — Но я понимаю, о чем ты. Я бы просил только об одном: пускай первая железнодорожная линия будет проложена прямо до Сто Лата. Ну, не до самого Сто Лата, а до местечка в его окрестностях, Швайнетаун, так оно зовется, потому что свиней у нас много. Там я храню все остальное свое оборудование и все инструменты.
Дик беспокойно взглянул на Гарри, и тот поджал губы.