Она сглотнула.
— Вы уверены?
— Давай, Пайпер, — сказал Майсис. — Ты сидишь меж двух самых сильных деймонов нашего поколения. Мы справимся с тобой.
Не скрывая недовольный вид, она посмотрела на Сахар в руке. Он был тяжелее, чем выглядел, холодный в ее ладони, кожу покалывало от чужой жизни — от души в каменной темнице.
— Хорошо, — она тяжко выдохнула. — Начинаю.
Закрыв глаза, она мысленно потянулась к силе Сахара. Когда она только начинала использовать Камень осознанно, ей нужно было думать о жестокостях. Но после всей практике при побеге из Асфоделя, теперь было просто попросить силы и ощутить ее.
И сила хлынула. Она взорвалась в Пайпер волной пылающего гнева и ядовитой ненависти. Сила разожгла ее кровь, током прошла под кожей, готовая ударить.
— Сейчас, — сказал Майсис.
Ее кожу покалывало, где Эш коснулся ее. Тьма тут же сомкнулась на ней.
ГЛАВА 17
Она сидела на мягком стуле и методично расчесывала золотые волосы, тихо напевая. Ее отражение загадочно улыбалось в зеркале, щеки порозовели, голубе глаза были большими и радостно сияли. Она провела гребнем по еще одной пряди. Волосы не были спутанными, гребень двигался легко, ее волосы были шелковистыми.
Ее взгляд скользнул по отражению кровати и того, кто лежал на ней.
Темные волосы и властные серые глаза. Он был в мороке, редкий случай для него, но она не часто видела его таким расслабленным. Он лежал на клетчатых одеялах, на подушке и с растрепанными волосами. Он был в обычных брюках, мускулистая грудь резко выделялась в тусклом свете лампы на ее комоде. В его руке были бумаги, он скользил взглядом по записям, которые он и его партнер составили на их последней встрече.
Она улыбнулась, глядя на него в зеркале. Ее прекрасная темная луна. Ей не хватало крыльев. Было забавно дразнить его, когда он был без морока. Он прикосновения к крыльям он дрожал и отступал. Она знала, что ощущение приятное, но ему не нравилось. Она все равно его дразнила. Использовала эту простую слабость — ее силу над таким сильным мужчиной — и это всегда ее радовало.
Она еще раз провела гребнем по волосам, повернулась на стуле и выгнулась так, как выглядела привлекательнее.
— Любовь моя, — проворковала она тихо, отвлекая его.
Он оторвал взгляд от бумаг, скользнул взглядом по ее телу в шелковом платье, а потом по ее лицу.
— Нир, любовь моя, — сказала она, — разве тебе не нужно готовиться? Маахес вот-вот прибудет.
Он согласно буркнул, но не пошевелился, скользнул по ней взглядом снова, глаза потемнели. Она знала этот взгляд, желание вспыхнуло в ней. Ночи наслаждений не хватило, чтобы насытить его. Она отложила гребешок, соскользнула со стула и пошла к нему, покачивая бедрами. Его глаза темнели все сильнее с каждым шагом и движением.
Она остановилась у кровати и провела кончиками пальцев по его прессу, забрала бумаги из его руки. Она бережно отложила их на прикроватный столик, зная, что иначе Нир будет злым. После этого она повернулась к нему и снова провела пальцами по гладким мышцам его тела.
— Ты голодно смотришь на меня, — прошептала она. — Я тебя не удовлетворяю, любовь моя?
— Всегда, — ответил он, низкий голос ласкал ее, его ладонь сжала ее колено и скользнула по голой коже ее бедра. У нее перехватило дыхание. — Но я всегда хочу больше.
Он потянул ее за бедро к кровати. Она удивила его, забравшись на него, сжав его бедра. Его глаза почернели, ладони нашли ее бедра снова, скользили по ее коже, пока он задирал ее платье. Она склонилась, прижалась губами к его губам легонько, а потом жадно поцеловала. Он отвечал сильнее, его агрессивность росла. Она была в доминирующем положении. В любой миг он перевернет ее, и его умелые руки уберут барьеры одежды между ними, и…
— Я помешал?
Она отдернулась и развернулась со смущенным вздохом.
Ее роскошное солнце стояло на пороге. Его глаза были черными, ревность ожесточила прекрасное лицо. Натания замерла на месте, не зная, как реагировать. Такого еще не случалось. То, что она была их любовницей, было не озвученным секретом, о котором все они знали, но не признавали правду
— Маахес, — пролепетала она.
Он скользнул по ним взглядом. Она не смела смотреть на реакцию Ниртарота. Если он нападет на Маахеса из-за нее сейчас…
Маахес стиснул зубы. Он прошел к комнату, и она подумала, что он идет к ней. Но он просто забрал бумаги со стола.
— Я начну в кабинете, — его слова были льдом, резали холодом. — Может, вы будете любезны и присоединитесь к нашему обсуждению, как и было задумано.
Его взгляд ударил по ней, гнев граничил с ненавистью в его глазах. Ревность была яростным зверем. Она не могла оставить его кипеть одного, растить из ревности ненависть, что уничтожит их любовь.
Не думая, она схватила его за запястье, не дав отвернуться. Его глаза недовольно вспыхнули от ее наглости. Она тут же ослабила хватку, погладила его руку. Она не могла бросить его одного, но не могла и бросить Нира. Она не могла решить, как выбрать, чтобы не навредить отношениям с одним из них или с обоими.
Она облизнула губы.
— Любовь моя, — она взглянула на Нира. — Вы оба. Я не могу расстаться с кем-то из вас. Вы знаете, что моя любовь к вам обоим неизмерима.
Взгляд Нира тоже начал темнеть от гнева.
Она гладила его грудь и ласкала ладонь Маахеса.
— Дорогие мои, вы оба нужны мне. Я… — она притянула его ладонь к себе и поцеловала внутреннюю сторону его запястья. — Вы нужны мне оба сейчас. Прямо сейчас.
Ладони Ниртарота сжали ее бедра. Она гладила его грудь и целовала запястье Маахеса, надеясь без надежды, что они убьют ее не сегодня.
Маахес долго был напряжен, а потом задвигался. Его ладонь схватила ее за волосы, отклоняя голову. Его рот прижался к ее губам, грубо, требовательно, яростно. Его другая рука сжала ее руку и оттащила ее с кровати. Она с трудом успела встать на ноги, он прижал ее к себе, все еще целуя.
А потом Ниртарот слез с кровати и прижался к ее спине, зажав Натанию между ними. Его губы прижались к месту, где соединялись ее шея и плечо, он задевал зубами, поднимал ладонями ее платье, прижимаясь к ней сзади. Агрессивный. Властный. Требовательный.
Жар пронзил ее. Страх. Адреналин. Наслаждение. Это будет или лучший день в ее жизни… или последний.
Глаза Пайпер открылись. Она все еще ощущала губы Маахеса, ярость его поцелуя, если такое агрессивное действо можно было назвать поцелуем. Страх и желание смешались с адреналином в коктейль, от которого она задыхалась.
Как только ее глаза открылись, она увидела холодные зеленые глаза Маахеса. Она отпрянула, но поняла, что прижалась к Эшу, обвившему ее руками. Она моргнула, стало видно лицо Майсиса. Но глаза… у этих двух Ра были одинаковые глаза.
— Пайпер? — спросил он. — Ты в порядке?
— Я… я… — она тяжело дышала, пытаясь прочистить голову.
Ох, Натания была безумной. Они могли порвать ее, соревнуясь. Но она прожила достаточно долго, чтобы они убили ее для камня, и если Пайпер правильно помнила первое видение, Натании воспоминание нравилось.
— Сработало? — спросил Эш.
Пайпер поежилась. Его голос был похож на Ниртарота. Не такой низкий, но с тем же тоном и переливами. Она оглянулась, чтобы убедиться, что за ней Эш, встретилась взглядом с его тревожными серыми глазами.
— Кхм, и да, и нет, — она сглотнула, стараясь звучать ровно. — Воспоминание было, но не то.
— Твое сердце быстро забилось, и Аштарот снял чары сна, — сказал Майсис. — Что было в том воспоминании?
— Ах, кхм, — она тряхнула головой, надеясь, что в тусклом свете они не видят ее румянец. — Ничего важного. Но я так могу всю ночь пробовать, а увидеть не то. Можно как-то управлять тем, что я вижу?
— Наверное, нет, — ответил Майсис. — Если только…
— Что?
— А если ты проникнешь в Камень, а не пустишь его силу в себя? Это будет схоже с зарядкой камня, хотя, конечно, этот заряжать не нужно.