– Значит, Эндрю на тебя злится, – подытожила Тильда, поднимая собаку.
– Настолько хорош? – завистливо спросила Ив, отламывая еще кусочек. – Само совершенство?
– Нет. – Тильда вспомнила о поцелуе в шкафу и вздрогнула. – Ничего похожего.
– О-о, – протянула Ив с упоением. – Значит, совершенство.
– Вот поэтому я никогда не говорю с тобой о мужчинах, – рассердилась Тильда. – Поощряешь меня на всякие глупости. И из-за тебя я вечно попадаю в какие-то неприятности.
– Еще бы!
– Дай мне этот чертов шоколад! – рявкнула Тильда, опустив Стива на кровать и ловко поймав требуемое.
– Так почему же он украл для тебя картину?
– Наверное, просто пожалел, – объяснила Тильда, отломив кусочек шоколада.
– А что насчет сгустка похоти? Давай выкладывай.
– Ничего не было, – чопорно объявила Тильда, невольно ухмыляясь.
– А у Тиль-ды се-крет, – пропела Ив. Даже сейчас ее голос звучал изумительно, и Стив навострил уши.
– Сколько тебе лет? – фыркнула Тильда, стараясь казаться взрослой и солидной.
– Тридцать пять, но я не встречаюсь с грабителями, а уж тем более не проделываю с ними Бог знает что.
– Подумаешь, всего лишь поцелуй, – призналась Тильда и рассмеялась, когда Ив восторженно взвизгнула, а Стив подпрыгнул.
– И дальше?
– Да ничего и не было, – изобразила она равнодушие. – Я открыла дверцу шкафа, а он напал на меня и вызвал приступ астмы, поэтому я укусила его. А он начал критиковать мою одежду, заявил, что не джентльмен, и поцеловал меня.
– Вот это да! – восхитилась Ив. – И как это было?
– Классно, – кивнула Тильда, чувствуя себя здесь, в подвале, наедине с Ив в достаточной безопасности, чтобы сказать правду. – Я растаяла и дальше… страстный поцелуй… впрочем, это была моя инициатива.
– Еще бы, – хихикнула Ив, и Тильда снова засмеялась.
– Я не виновата, – оправдывалась Тильда, откровенно наслаждаясь шоколадом. – Мне было так страшно, а он отделял меня от несчастья.
– Заметь, ты могла просто поблагодарить человека, вместо того чтобы лизать его гланды.
– Это все адреналин. Он ударил куда-то, а завершилось все во рту. Кроме того, я знала, что больше никогда его не увижу, и мы были в темном шкафу, так что, можно сказать, это была и не я.
Тильду удовлетворила собственная рассудительность. Звучало все вполне разумно.
– И ты действительно больше его не видела? – разочарованно протянула Ив.
– Если не считать двадцати минут в закусочной, где он угрожал мне, сказал, что у меня вытаращенные глаза, и сбежал, предоставив мне оплатить чек.
– Непонятно. Вразрез с традициями. Почти как возрастные причуды нашей матери.
– Верно, – согласилась Тильда, решив, что они уже достаточно обсудили ее грехи. – Ты хочешь сказать, что в последнее время Гвенни кажется тебе странной?
– Она всегда казалась мне странной, – покачала головой Ив и выпрямилась. – И это одна из многих причин, почему я ее люблю. Я уже рассказывала тебе, как она пошла в магазин Эдди Бауэра и вернулась с пятью свитерами: для тебя, для нее, для Надин, для меня и для Луизы. Я сказала: «Гвенни, получается, что у меня два свитера», – а она ответила: «Не будь дурочкой, дорогая, в отличие от Луизы ты никогда не носишь черное».
– И она абсолютно права. Хотя я никогда не думала о Луизе как о клиентке Эдди Бауэра.
– Именно поэтому тебе нужен этот парень, а не Скотт, – постановила Ив. – Грабитель в ночи, а не адвокат при дневном свете. Луиза, которая в тебе, нуждается в грабителе, так же как Луиза во мне требует черного свитера.
– Нет во мне никакой Луизы, – вздохнула Тильда, чувствуя себя немного угнетенной по этому поводу. Поднявшись, она отдала Ив последний кусочек шоколада и опустила Стива на пол.
– В каждой женщине есть хоть немного от Луизы, – возразила Ив, наклоняясь и поправляя картину. – То, что тебя назвали Вилмой, еще не означает, что на самом деле это не Луиза.
– А грабитель в ночи мне ни к чему. – Тильде вдруг стало стыдно за свое неприличное поведение. Просить взломщика спасти ее… да она просто спятила! – Этот парень будит во мне все самое худшее.
– Это твоя внутренняя Луиза, – одобрительно заметила Ив. – Освободи ее. Честно говоря, не знаю, что бы я делала без Луизы. Как раз к тому времени, когда я уже готова вопить и биться в истерике, настает ночь среды, и вот она является и в дин счета выпускает весь мой пар.
– Может быть. Но ведь я не преподаю в начальной школе. И рисую фрески. Крайне спокойное занятие. У меня нет никакого пара. И выпускать мне нечего.
– Только запомни три правила, – продолжала Ив так, словно Тильда ничего не говорила. – Она появляется только четыре ночи в неделю, никогда не занимается сексом дома и никогда никому не говорит, что она – это ты.
– Тебе еще не поздно лечиться. Уверена, что твоя школьная страховка покроет все расходы.
– Зачем? – удивилась Ив, вставая и поправляя пижаму. – Я вполне счастлива. И к тому же получила два свитера.
– Рада за тебя, – съязвила Тильда. – Послушай, парень в шкафу не был таким уж горячим. Я немного преувеличила.
– Знаешь, если будешь отговаривать себя от всего хорошего, никогда ничего не получишь.
– Уже получила, – раздраженно отозвалась Тильда. – У нас со Скоттом был классный секс. Я каждый раз кончала. – Стив поставил лапы на ее ногу, и она снова подхватила его. – Этот человек заслуживает того, чтобы помнить его имя.
– Он был слишком спокойным, – возразила Ив. – Ты когда-нибудь чувствовала себя растерзанной, изнасилованной, похищенной? Казалось ли тебе, что если не получишь его – просто умрешь?
– Говорю тебе в последний раз: никакой внутренней Луизы во мне нет. Мало того, даже внутренняя Скарлет куда-то испарилась. – Тильда отдала песика Ив и натянула чехол на кровать, пряча изголовье, покрывало и картину. – У меня куча дел. Нужно придумать, как украсть картину.
От этой мысли ей стало немного не по себе. А может, она просто переела шоколада.
– И это еще одна причина, почему нельзя отпускать грабителя, – оживилась Ив.
– Я его не отпускала. Это он отпустил меня. – Тильда заставила себя улыбнуться. – И спасибо Богу за это.
– Угу, – фыркнула Ив. – Потому что даже самые вкусные поцелуи со временем выдыхаются. Кстати, Вилма, по-моему, наверху еще остался шоколад.
– Веди меня туда, Луиза, – вздохнула Тильда.
Утром, ровно в девять, Гвен налила себе кофе, настроила автомат на прелестное попурри на тему «Баккара», вытащила из пакета одну из ананасно-апельсиновых булочек, купленных Эндрю в кондитерской и заброшенных в галерею по пути на утреннюю пробежку, и направилась в галерею, к мраморной стойке и неразгаданным кроссвордам. Справа от нее сквозь разбитое окно над витриной с экспонатами струились солнечные лучи. Оторвавшаяся металлическая балка под потолком чуть колыхалась от ветерка калорифера.
За спиной Джеки Дешаннон пела «Приди и уведи меня», и Гвен подумала: «Черта с два дождешься этого! Я застряла тут навеки».
Так. «Когда-то популярная марка автомобиля». Это, конечно, «нэш». Гвен никак не могла понять, почему в кроссвордах всегда фигурирует именно эта марка. Можно подумать, что кроме нее других старых марок не существует! Зато теперь у нее были две из четырех букв в следующем слове. «Р»… пробел… «Н»… пробел. Ранг… ринг… рант… руно… Убейте, не знаю…
Ладно, дальше. «Фильм Рея Милланда пятьдесят четвертого года». Шестнадцать букв. Черт.
– Привет, ба, – раздался за ее спиной голос Надин, и Гвен нехотя повернулась. На внучке красовалась черная куртка, налаченные пряди черных волос торчали во все стороны, лицо было выбелено мимическим гримом, вокруг глаз – черные круги, как у енота. К плечу ее прижимался Стив, рядом – Бартон, выряженный в прикид металлиста.
– На дворе июнь, – заметила Гвен внучке, решив игнорировать Бартона, поскольку день и без того не сулил ничего хорошего. – Вряд ли кожаная куртка сейчас уместна.