– Почему нельзя? Но при условии, что их захотят продать и не потребуют больше, чем у нас есть. Так что лучше потратить время, но сделать все, как полагается.
– О… – Тильда громко сглотнула. – Я думала… ну… что ты можешь сделать все.
– Торопить волшебника – значит получить паршивые чудеса.
Тильда снова подтолкнула очки повыше.
– И что же мы будем делать, если они не захотят продать?
– Попытаемся переубедить, – жизнерадостно сообщил Дэви.
Выражение лица Тильды изменилось.
– Что такое? – встревожился он.
– Ты… ты говоришь совсем как кто-то очень мне знакомый.
– Твой отец, – догадался Дэви.
– Нет, – пробормотала Тильда, но он понял, что попал в точку. Лгунья из нее никудышная.
– Кто подделывал Скарлетов, Тильда?
– Скарлеты – не подделки. Но мы все равно должны их вернуть.
– Ладно, – согласился Дэви, вскакивая с кровати. – Только попытайся на этот раз никого не лягнуть.
– Боже, я так старалась это забыть, – поморщилась Тильда. – С этим парнем, надеюсь, все в порядке?
– В газетах я ничего такого не видел. И жаловаться ему нет резона. Он тоже взломщик, забыла? Скорее всего пришел в себя и улизнул.
– Верно. – Тильда открыла дверь спальни, оставив безутешного Стива на кровати. – Ты уверен, что знаешь, как это сделать? – допытывалась она.
– О да. Абсолютно.
Внизу, в галерее, Пиппи Шаннон пела «Это он», телефон звонил, а Гвен с удивлением обнаружила, что в кроссворде ответом на «милая» будет «лапочка».
– «Гуднайт гэлери», – бросила она в трубку, не отводя глаз от кроссворда.
– Гвен? Это Мейсон Фиппс.
– Рада тебя слышать, – фальшиво заверила Гвен, стараясь казаться приветливой.
– Я хотел поблагодарить за вчерашний вечер.
– О, не за что. Я прекрасно провела время. Совсем как когда-то.
– Я хотел бы выказать свою благодарность, пригласив тебя завтра на поздний ленч. Ты же сможешь оставить галерею в воскресенье, не так ли?
«Я никогда не смогу оставить галерею. Никогда…»
– Право, не знаю…
– Я был бы счастлив, если бы ты смогла встретиться со мной… скажем, в два.
Гвен послышались нотки неуверенности в его голосе. Бедняга живет с Клеа. В таких обстоятельствах кто угодно приобретет комплексы!
Но он захочет поговорить о Тони.
С другой стороны, если она не согласится на ленч, придется довольствоваться книгой кроссвордов.
– Ты не мог бы назвать слово из семи букв, означающее «склонный к греху»? Скажешь – и я соглашусь.
– Попробую, – протянул Мейсон, очевидно, растерявшись. – Какие-то буквы есть?
– Начинается на «г», кончается на «к».
– Подожди минуту, – попросил он, и в голосе его Гвен уловила улыбку.
«До чего же милый парень! Конечно, мне стоит пойти на ленч», – подумала она.
– Это не может быть просто «грешник», как ты думаешь? – после паузы спросил Мейсон.
– Грешник?
– Ну, того, кто совершает грех, обычно называют грешником, не так ли?
Гвен открыла книжку.
– Сейчас… – Взявшись за ручку, она заполнила клеточки. – Ну и ну! Нужно же быть такой дурой!
– Все правильно? – спросил Мейсон.
– Я принимаю твое приглашение, – засмеялась Гвен, поражаясь собственной недогадливости. – Поверить невозможно, что это так легко! Но я бы в жизни не отгадала!
– У меня был стимул, – гордо объявил Мейсон с еще более отчетливой улыбкой в голосе.
– Ты мой герой, – польстила она.
Они немного потолковали о кроссвордах, и он снова поблагодарил ее за предыдущий вечер. Гвен повесила трубку, неожиданно осознав, что с удовольствием ждет встречи.
«А вдруг это свидание? Нет, всего лишь ленч. Но будет ли с нами Клеа? Хотелось бы знать…»
Дверь открылась как раз в тот момент, когда Пиппи рассыпалась в финальной руладе, и Гвен увидела Форда Брауна, теперь уже четко ассоциировавшегося в ее голове с киношным ковбоем. Даже саундтрек вполне подходил: «Не покидай меня, о, дорогой мой…»
– Это вы? – ляпнула Гвен, стараясь игнорировать продолжавшую звучать в мозгу музыку. – Наверху все в порядке?
– В абсолютном, – кивнул он, оглядев галерею. – Чудесное местечко.
Гвен посмотрела на облупившиеся стены, разбитое окно и вытертые половицы.
– Угу.
Его губы снова дернулись в странной неулыбке.
– Это я из вежливости.
– Вежливость уместна, если в ней содержится хоть какая-то доля правды, – отрезала Гвен, пытаясь понять, к чему он клонит. Она знала нового жильца совсем немного, но успела заметить, что болтливостью он не отличается.
– Но почему же?
Сунув руки в карманы, он вразвалочку прошел мимо очередной Финстерс.
– Почему местечко нельзя сделать чудесным? – Гвен пожала плечами. – Денег нет.
Форд остановился у разбитого стекла:
– Не так много и понадобится.
– Вы подрядчик? – спросила Гвен.
– Можно сказать и так. Кстати, я шел на ленч. Какой ресторан вам нравится?
– Ленч? – переспросила Гвен.
Форд терпеливо кивнул:
– Подскажите мне, где можно хорошо поесть, и за это я принесу вам ленч.
– Неужели я выгляжу такой голодной? – взорвалась Гвен. – За последние четверть часа вы – второй мужчина, предложивший меня покормить.
– Люди едят, – высказался Браун. – Обычно в это время. Даже во Флориде.
– Разве? А мне казалось, что там питаются исключительно фруктами из тех коктейлей, что с маленькими зонтиками.
– Что это вы все про зонтики да про зонтики? – удивился Форд.
– Просто надеюсь на убежище от дождя, – вывернулась Гвен, возвращаясь к кроссворду. – Зайдите в «Фэйр-Хаус». Классные морепродукты. Почувствуете себя как дома.
Час спустя Браун принес ей коктейль «Пина колада» с крошечным зонтиком.
– Двойная порция фруктов, – предупредил он и, поставив стакан на стойку, ушел к себе.
– Черт, – удивленно пробормотала Гвен, пробуя коктейль. Он был восхитительным!
Днем, как только они уселись в машину Джеффа, Дэви стал наставлять Тильду.
– Хорошенько выслушай меня и поступай соответственно. Вот как все должно обстоять: когда мы приедем туда, я пойду в дом. Ты остаешься в машине и следишь за мной. Если я подам тебе один из трех знаков, поднимаешься и идешь за мной.
– Три знака, – повторила Тильда.
– Если я помашу тебе и назову Бетти, будешь вести себя как глупая зануда. Но запомни: я главный. Буду не слишком рьяно помыкать тобой, пока ты роешься в сумочке.
– В большой сумке, – поправила его Тильда, указывая на сумку. – А Бетти потому зануда, что я была такой идиоткой в шкафу?
– В шкафу ты была Вилмой, – напомнил Дэви. – Если мне потребуется кто-то, чтобы размять мои кости, я назову тебя Вилмой. К сожалению, думаю, что до этого сегодня не дойдет. Если назову тебя Бетти и скажу, что мы вместе уже год, немедленно вложишь стодолларовую банкноту в руку жертвы и начнешь искать вторую сотню.
– Для жертвы?
– Не отвлекайся, – строго велел Дэви. – Итак, если я скажу, что мы вместе целый год…
– Я кладу сотню в руку жертвы и начинаю искать вторую, – докончила Тильда.
– А если я скажу про два года…
– Отдаю две сотни.
– Умница.
– Но зачем это?
– Потому что, когда деньги уже в руке, от них очень трудно отказаться. Если протянешь сотню и тут же начнешь искать вторую, жертва возьмет ее машинально, и тогда она у нас в руках.
– А мы не можем просто предложить деньги?
– Можем. Именно это я и сделаю. Если же не сработает, тогда в игру вступаешь ты.
– Ладно, – неохотно пробормотала Тильда. – Первый знак. Бетти. Зануда. Деньги.
– Далее. Знак второй. Я смотрю на часы. Ты подходишь и говоришь, что уже поздно и нам пора.
Тильда кивнула:
– Так какая же я? Вежливая?
– Не обязательно. Если я назову тебя Вероникой и поведу себя так, будто побаиваюсь тебя, будь последней стервой. – Тильда вздохнула. – Если же назову тебя Бетти и стану орать на тебя, пресмыкайся. Мы ограничим сделку жесткими временными рамками, и если жертва не поспешит, потеряет все.