«У этого мальчика потрясающий рот. Только не думай о том, где он сейчас», – твердила она про себя.
Где-то позади Бетти Эверетт пела «Это в его поцелуе», и Тильда расслабилась под знакомую мелодию и незнакомые губы Дэви, думая о том, что больше никогда не сможет слушать эту песню без того, чтобы не вспомнить, как это было, и продолжая окунаться в жар, вдыхать наслаждение. А когда она стала вдыхать наслаждение так усердно, что ее могли услышать в коридоре, Дэви отстранился.
– Смелая попытка, – сказала она, когда Бетти умолкла.
– Трусиха, – усмехнулся Дэви, кусая внутреннюю сторону ее бедра.
Она приподнялась на локтях:
– Мы же договорились, что…
Дэви наставительно ткнул в нее пальцем:
– Пятнадцать минут. И ты молчишь.
При мысли о том, где только что был этот палец, Тильда вспыхнула. Не говоря уже о том, где только что была его голова.
– Но ведь… – начала она, пытаясь скрыть замешательство, но тут из музыкального автомата грянули «Систерз», и к тому времени как закончился первый куплет песни «Все взрослые», голова Дэви оказалась на прежнем месте, и он принялся трудолюбиво возвращать утраченный жар. Тильда вздрогнула, и напряжение снова начало нарастать, такое же непереносимое, как несколько минут назад. Она передвинулась вниз, поближе к нему, но на этот раз горячая волна затопила ее куда быстрее, так что, когда «Ледибагз» допели «Раньше или поз же» и Дэви снова отстранился, она стукнула его по плечу и потребовала:
– Не останавливайся.
– Мне следовало заткнуть тебе рот, – покачал он головой и поцеловал ее живот так, что Тильду затрясло. Он уже по-хозяйски устроился между ее ног, когда «Ширелз» завели «Ты будешь любить меня завтра?».
– Проклятая музыка, – раздраженно заметил Дэви, наклоняя голову, и все началось сначала. Только жар становился уже нестерпимым, а он все поднимал температуру. И с каждой новой атакой она повышалась и повышалась, а он уже не прекращал атаки, и Тильда извивалась, стонала, вцеплялась и него, умоляя себя молчать, пока плотина не прорвалась. Она выгнулась дугой под его ртом, до боли закусывая губы, и продолжала подергиваться в судорогах еще долго после того, как все случилось, и он приподнялся, чтобы поцеловать ее в шею. А когда Тильда затихла, все еще цепляясь за него, он сказал ей на ухо:
– У меня еще минута в запасе. Так что я выиграл.
– Что? – не поняла она, смутно сознавая, что «Ширелз» удалились со сцены. А Дамита Джо обещает «Сберегу последний танец для тебя», и твердая плоть Дэви упирается ей в бедро. Тильда почти не заметила, как он согнул ее ногу в колене и скользнул внутрь ее «захваченного космоса». Ей, пожалуй, было даже приятно, и она расслабилась, рассеянно обнимая его, пока он двигался, содрогался и кончал, и все же теперь она почти не участвовала в том, что делал Дэви.
Когда он от нее отодвинулся, Тильда долго не могла придумать, что сказать, и в конце концов попробовала пробормотать «спасибо».
Дэви молча подтянул ее джинсы, поискал футболку и тяжело вздохнул.
– Совершенно не умеешь сосредоточиться. Кончила один раз и безнадежно расквасилась.
– Не кончила. Я притворялась, – начала было Тильда, натягивая футболку. Но он рассмеялся, и она сдалась.
– Ладно, ты выиграл. – Тильда закрыла глаза и попыталась сохранить ощущение тепла. – Все равно спасибо.
– Знаешь, я тоже испытываю нечто вроде благодарности, – негромко признался он.
«Мне так и не удалось пробить броню его хладнокровия…»
Ей действительно было хорошо, но не настолько, чтобы избавиться от проклятого странного ощущения, неизменно изводившего ее потом.
«Ты не знаешь меня. Думаешь, что поимел, но совсем меня не знаешь».
Конечно, чертовски здорово, что он ее не знает. Ей пора перестать соглашаться на его авантюры. Иначе он действительно узнает ее лучше. А может, следует обратиться к психоаналитику? Да еще стоит взять с собой Гвенни и Луизу, тогда им дадут семейную скидку.
– Ты снова думаешь, – упрекнул ее Дэви, надевая штаны.
Тильда открыла глаза и изобразила улыбку.
– Только о том, что теперь ты сорвался с крючка и вовсе не обязан добывать для меня картины.
– О, картины мы добудем, – убежденно сказал вставая Дэви. – Только нужно поторопиться. Я уже почти на пути в Австралию.
– Верно, – согласилась Тильда, ничуть не удивленная тем, что Дэви не стал требовать выигрыш. Кажется, он привык выполнять все свой обещания и получать все, за чем охотится. Поэтому она обязана сделать так, чтобы не стать предметом охоты. Уж очень он опасен.
За спиной «Пэрис систерз» дружно выводили «Мне нравится, как ты меня любишь». Явно не из тех женщин, которые терзаются странными мыслями после секса. Тильде стало не по себе. Почему бы это, спрашивается? Может, все дело в усталости? Суматошный день. Яркий оргазм.
– Снова у тебя этот взгляд, – проворчал Дэви.
– Устала. – Тильда поднялась и застегнула джинсы. – Ну ладно. Спокойной ночи.
– Селеста, мы делим с тобой постель, не забыла? – усмехнулся Дэви, отпирая дверь.
– Точно. Увидимся в кроватке, Ральф.
Она взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Дэви смотрел ей вслед, качая головой.
Наутро Тильда, стараясь не разбудить Дэви, спустилась вниз. Надин нигде не было, так что она попросила Гвен присмотреть за Стивом, пока будет на работе. Гвен, похоже, ни чуть не возражала.
– Хоть какое-то разнообразие, – сказала она, гладя песика. – Я живу только такими минутами.
– С тобой все в порядке? – растерялась Тильда.
– В полном.
– Мейсон был таким милым вчера за покером, – начала Тильда в тщетной попытке что-то выведать. – Кстати, как прошел обед?
– Прекрасно.
– Гвенни!
– Мы говорили о галерее. Похоже, он жаждет ее заполучить, – раздраженно отозвалась мать, рывком раскрыла книжку с кроссвордами.
– Может, нам тоже стоит потолковать о галерее? – предложила Тильда, поднимая крошечный желтый зонтик, лежащий в карандашном стаканчике. – Пьешь на работе?
– Разве тебе не нужно рисовать сегодня?
– Только загрунтовать основу, – объяснила Тильда, глядя в ее книжку кроссвордов. Странно, Гвен нарисовала на полях множество маленьких зонтиков! – А потом мы с Дэви едем за картиной. Кстати, у тебя что, начался зонтичный период?
– А как Дэви? – спросила Гвен, не отвечая. – Счастлив?
– Спит, – буркнула Тильда и, положив зонтик на место, вышла через офис.
Открыв дверцу микроавтобуса, она обнаружила Надин, восседающую на переднем сиденье.
– Привет. Откуда ты…
– Я хочу поехать с тобой, – перебила Надин. Судя по виду, она еще не оправилась после вчерашней истории с несчастной крошкой, поэтому Тильда только кивнула и завела мотор.
– Видишь ли, в чем дело, – сказала Надин, когда они немного отъехали, – Бартона больше нет, а вместе с ним прощай мое пение.
– Но у него не единственный на свете оркестр, – возразила Тильда. – У тебя классный голос, Дин.
– Мне не хочется петь с оркестром. Конечно, это неплохие деньги, но уж очень шумно, и большинство песен – просто идиотские. И никто все равно не слушает. Это ненастоящая музыка.
– Ну что ж, – согласилась Тильда. – Хочешь, поговорю с твоим отцом насчет «Дабл тейк»?
– Ничего это не даст, – уныло вздохнула Надин. – Я несовершеннолетняя и не смогу там петь еще два года, даже если бы он и согласился, чего никогда не будет. Но это не важно. Я подумываю стать художником.
– Вот оно что! – сообразила Тильда. – Но сегодня у меня не слишком интересный день. Я грунтую основу и подбираю оттенки при том освещении. А завтра буду набрасывать контуры. Можешь помочь, если захочешь.
– Хорошо, – кивнула Надин. – Что ни говори, а ты делаешь неплохие деньги, верно? Ведь ты уже появлялась в том журнале с интерьерами, и все такое.
– Да, это хорошая реклама. – Тильда вспомнила о Клариссе Доннелли и ее подсолнухах. Заказ был действительно получен благодаря журнальной статье. – Но это обычная рутинная работа, Дин. Все равно что с твоим ансамблем. Это не Искусство. Я копирую шедевры других художников, делая нечто вроде обоев.