— В противном случае, мы сотрем тебе память, но я не могу гарантировать, что процедура пройдет безболезненно и без последствий. Заклинание может стереть из памяти последние часы, а может и полжизни. Кто позаботится о тебе, когда ты сама — главная опора в семье? — он немного помолчал. — Твои родные ждут за дверью. Ты скажешь им, что приняла решение уйти во вдовий монастырь и просила у меня об аудиенции с моей матерью, чтобы получить ее протекцию. И что отправляешься сегодня же. Еще ты скажешь им, что они приглашены погостить в нашем загородном поместье… Это будет своеобразным гарантом безопасности твоей семьи на время нашего путешествия. Под наблюдением моей личной охраны им почти нчиего не грозит. Мне кажется, твоя матушка будет рада такому исходу…
Я молчала. Я знала, что просто не смогу ответить отрицательно! И самое паршивое, что Уилберт де Инжеборг, лицо которого сейчас венчала кривая улыбка, тоже это знал. Ууу, ненавижу! Ну почему я?
— Что ж, милорд де Инжеборг, я принимаю ваше предложение.
И да помогут нам боги!
Глава 4
— Что? Ты хочешь сказать, что я — первая красавица королевства — похожа на ЭТО? — принцесса Идан, как я и ожидала, не сильно разделяла восторгов по поводу нашего обмена личностями. Мы — я, Уилберт и Генри, сидели в больших уютных покоях юной принцессы, пытаясь посвятить ее в суть нашего плана. — Она же старая! И плоская! Генри, неужели ты хочешь сказать, что у меня нет груди? А ты, Уилберт! Я так и знала, что ты меня ненавидишь и считаешь страшной! — Идан упала в подушки и зарыдала. Принцесса оказалась и впрямь очень на меня похожей внешне, ну, конечно, только если бы я была роскошно одетой красавицей, за которой ежедневно ухаживали с десяток нянек и фрейлин. Да и как по мне, на первую красавицу принцесса не тянула, та же Энжел была более красива. Мне вспомнилось, что некогда, и не так давно, наш род пересекался с Инжеборгами, так что общие гены от предков принесли свои плоды.
— Ну что ты, Идан, — ласково, словно маленькому ребенку, объяснял ей Генри, прыгая вокруг с кружевным платком и периодически утирая ей слезы, когда девушка брала передышку, чтобы затем устроить истерику с новой силой. — Просто у вас общие предки, и вы немножечко похожи… Конечно же у тебя есть грудь! Даже две! И еще какие! Словно налитые соком персики в саду восточного шаха…
— Генри, не увлекайся, ты беседуешь с моей сестрой, — Уилберт особого участия в разыгрывающейся драме не принимал, просматривая какие-то документы и периодически делая в них пометки. Я тем более не собиралась ничего доказывать юной истеричке, пользуясь возможностью отведать сладости из королевской кондитерской. Маленькие и очень вкусные конфетки, в изобилии лежавшие в вазочках на кофейном столике, заканчиваться не собирались, как и место в моем желудке, и, если опустить непрекращающиеся вопли, то времяпровождение меня, в общем-то, даже радовало — когда еще представится такая возможность отдохнуть!
С семьей я объяснилась еще вчера, выдав, как и полагалось, душещипательную историю о том, как сильно я хочу отправиться в паломническое путешествие к далекой святыне в свите Ванессы де Инжеборг, чтобы получить благословение богов на брак и удачу. Конечно, первые пять минут после этого родные были не в восторге, расписывая, как ужасно они будут страдать во время моего отсутствия и как безответственно я поступаю, покидая их на произвол судьбы. Однако, стоило упомянуть о приглашении к де Инжеборгам в их поместье, где они всей семьей смогут погостить до моего возвращения, как мне тотчас пожелали счастливого путешествия и стали упрашивать задержаться у святыни подольше. Отец, правда, проявил несвойственное ему благоразумие, задумавшись, с чего это нам перепало таких-то щедрот… Но прежде, чем мне удалось придумать достойное объяснение, появился фон Страйтенсон и спас меня рассказом о невероятных карточных вечерах и охоте, которые проходили в поместье едва ли не ежедневно, устраиваемые Леттой де Инжеборг, мачехой Уила и Идан. Сам он также собирался некоторое время находиться в поместье по просьбе Уила, так что с радостью составит компанию такому благородному джентльмену, как мой отец, ведь он просто видит, сколько у них общего. Мать и сестра уже заранее глядели на красавца, как на божество, еще бы, ведь все соседки, смакующие любое появление фон Страйтенсона на публике, умрут от зависти, узнав, сколько времени они провели с живым героем.
Глядя на то, как обольстительный начальник полиции, еще полчаса назад с пренебрежением отзывавшийся о моих родственниках, рассыпается в комплиментах им же и юлит, я только диву давалась, насколько двуличным может быть высшее общество. Не то, чтобы я об этом не знала, но видеть это своими глазами было не очень приятно. Оставалось лишь порадоваться, что они получат как раз то, чего так желают — общение в кругу подобных персон.
Так что мы поспешно распрощались с родными, уже предвкушающими сладкий отпуск в поместье, и Генри увел их в сторону продолжающегося веселья. Правда, перед этим случилось из ряда вон выходящее событие: Энжела, прежде редко выказывавшая свою сестринскую любовь, вдруг бросилась ко мне и крепко обняла со слезами на глазах, желая безопасного пути и всяческой удачи, приговаривая, что я обязательно найду в путешествии свое счастье. Я так изумилась, что позже с трудом смогла собрать мысли в кучу, чтобы написать письмо дяде Абеларду, в котором предупреждала о скором отъезде и просила присмотреть за лавкой и намечающейся поставкой кружева. Письмо, как и ответ на него, мне пообещали доставить магической почтой; ну разумеется, если можно улучшить жизнь магией, то во дворце ей пользовались на всю катушку.
Поместили меня в соседних с принцессой покоях, и с самого утра, не дав как следует отдохнуть после бала, нас разбудили и собрали вместе, чтобы обсудить детали плана. Ведь паломницы отправляются уже сегодня вечером, так что действовать нужно быстро. Однако сестра де Инжеборга оказалась не в восторге, узнав, что ей придется путешествовать не со свитой в удобной карете, а в аскетических повозках и форменной одежде паломниц (сером плаще), да еще и под личиной не очень богатой и красивой девицы. Конечно, герцогиня Ванесса де Инжеборг могла бы поспособствовать удобствам, но во-первых она сама серьезно относилась к своей деятельности и вела себя наравне с остальными паломницами от своего монастыря, а во-вторых, подобное потакательство незнакомой девице могло бы вызвать подозрение, ведь остается вероятность, что за ними все-таки будут следить. Наверное, живи я во дворце и ежедневно купайся в роскоши, я бы могла понять и посочувствовать такой беде, но… Так что я сидела и выслушивала жалобы и нападки в мою сторону, заставляя себя сохранять спокойствие. Думай о деньгах! — говорила я себе, представляя вместо окружающей меня троицы мешки с золотом, а также наше триумфальное возвращение в родовое поместье. Это очень помогало.
Наконец, Уилберту, очевидно, надоели эти бесконечные стенания, и он решил положить конец унылому представлению:
— Хорошо, Идан, я тебя понял. Очевидно, брак с принцем Ваалама, между прочим, одним из самых красивых женихов, да еще и по слухам очень добрым и благородным человеком, который, как мне передали, очень в тебе заинтересован, тебе совершенно не нужен, раз ты не можешь понять всю серьезность ситуации. — При этих словах принцесса прекратила рыдать и насторожилась, а Генри принялся утирать свой вспотевший лоб платком, насквозь мокрым от ее слез. — Я тотчас прикажу послать письмо с отказом. Думаю, Джолента де Вернер будет счастлива выйти замуж раньше тебя, еще и за такого жениха…
— Что-о-о? — Идан в возмущении вскочила на ноги с моментально высохшими на щеках слезами.
— Что? — невозмутимо отозвался Уилберт. Я с интересом за ними наблюдала. — Вы двое единственные очевидные претендентки на роль невесты. И если ты отказываешься…
— Я не отказываюсь! — перебила его принцесса. — Уже и повозмущаться нельзя! Просто я не хочу быть страшилой! А если чары не развеются, и я останусь такой, а принц меня разлюбит?! И вообще, я с радостью посмеюсь в лицо этой юной стерве, которая утверждала, что меня замуж возьмет только горный тролль! Вот хамка-то!