Труды приносили желанные плоды. Но не Альчео Доссене, а его «патронам», цепким и жадным дельцам-антикварам. Только за мраморный саркофаг Екатерины Сабелло, сделанный Доссеной в стиле флорентийского скульптора XV века Мино да Фьезоле и проданный в Америку, они получили сто тысяч долларов! Всего за несколько лет Фазоли и Палези выручили на фальшивках не менее 70 миллионов лир. Что же касается автора их, то ему приходилось довольствоваться жалкими крохами. Подачки хозяев должны были только поддерживать скромное существование скульптора, сохранять его «рабочую форму», но ни в коем случае не насыщать и не «баловать» его.
До поры до времени этот расчет оправдывал себя. Подгоняемый постоянной нуждой, Доссена трудился, не покладая рук. Из его мастерской выходили все новые и новые произведения, радовавшие любителей старины и пополнявшие кассу беззастенчивых спекулянтов.
До поры до времени…
В один из майских дней 1927 года у Альчео Доссены умерла жена. За несколько часов агонии единственного близкого человека скульптор словно постарел на много лет. Но даже в эти тяжелые минуты ему пришлось думать о самых прозаических вещах. Как на грех, в кармане звенела лишь пара сольди: даже не,на что было устроить похороны. Убитый горем, Доссена кинулся к Фазоли и Палези. Те в деньгах отказали.
О, если бы эти черствые, самодовольные торгаши могли предвидеть последствия своего отказа, они сами принесли бы скульптору несчастную сотню лир и еще десять раз постольку!
Ту короткую майскую ночь, которую Доссена провел над телом покойной жены, он не забыл до конца жизни. Новый день он встречал уже не безропотным, покорным исполнителем чужой воли, а человеком, закаленным горем, внутренне собранным, исполненным твердой решимости действовать и мстить. Впрочем, бояться ему было нечего: ведь сам он никогда не выдавал свои работы за произведения других художников. Это делали за него антиквары.
Война была объявлена. Все европейские газеты подхватили самую громкую сенсацию года. С их страниц смотрело лицо пожилого человека с глубокими морщинами и грустными глазами - «гений фальшивок», как окрестили Доссену журналисты и критики. Фотографии его подделок обошли журналы и газеты всего мира.
Словно круги от брошенного в воду камня, в разных концах Европы и Америки возникли отголоски доссеновских разоблачений. Крупнейшие коллекционеры и работники ряда музеев были повергнуты в уныние: мало того, что огромные деньги пустили на ветер, теперь они стали объектом язвительных насмешек и карикатур. Каждый репортер считал своим долгом проехаться на счет оконфуженных знатоков искусства.
Многие не хотели верить. Из Нью-Йорка в Рим специально прибыл крупнейший американский антиквар Якоб Гирш, незадолго перед тем купивший у Фазоли за очень большую сумму статую Афины «архаической» эпохи. В мастерской Доссена представил ему самое убедительное доказательство - отбитую им мраморную руку богини. Гирш признал свое поражение, самое крупное в его многолетней практике. Последних неверующих убедил фильм, заснятый в мастерской Доссены доктором Гансом Кюрлихом. Перед объективом кинокамеры, залитый светом юпитеров, скульптор спокойно и невозмутимо создавал свою последнюю, на этот раз легальную подделку - «античную» статую богини.
Популярности Доссены мог теперь позавидовать любой художник. О нем снимали фильм, у него брали интервью, его произведениям посвящали обстоятельные статьи в толстых искусствоведческих журналах. В 1929 году галерея Корони в Неаполе организовала боль-
шую выставку его работ. В следующем году такие выставки состоялись в Берлине, Мюнхене, Кёльне.
На фоне стен и щитов, затянутых темно-красным бархатом, были расставлены скульптурные произведения разных эпох и стилей. Здесь возвышалась большая статуя Афины-воительницы - произведение, полное строгой красоты и наивной привлекательности доклассического греческого искусства; чуть поодаль стоял юноша-сатир, будто вышедший из мастерской Праксителя, - столь живым казалось его мраморное тело, которое даже царапины и грязные потеки не смогли лишить прекрасной пластичности. А саркофаг Екатерины Сабелло! Сколько в этом произведении ренессансной любви к украшению, как красив орнамент на пилястрах и стенках саркофага. И все же творцом всех этих и многих других, не представленных на выставке произведений, как будто отдаленных друг от друга веками, даже тысячелетиями, был один человек…