Большая часть стены напротив меня была занята стеклом в стальной оправе, как в аппаратной телестудии. Перед этой стеклянной комнатой стояли еще пять операционных столов. По вздымающимся простыням и бормотанию ровного дыхания я понял, что все пять столиков заняты.
Я медленно вышел из защитной тени балкона и пошел к центру комнаты. Затем я остановился, медленно обыскал балкон, пытаясь разглядеть что-то сквозь мрачные тени. Я увидел огромную шахту лифта. Она была закрыта только с трех сторон, а открытая сторона была обращена ко мне. Шахта прорезала пол балкона и исчезла в куполообразном потолке над моей головой. Наверху в шахте было темно, и невозможно было определить, сколько еще этажей было дальше этого. Учитывая размер шахты, сам лифт должен был соответствовать тем, которые использовались в больницах для перевозки пациентов на кроватях. Я глубоко вздохнул и впервые осознал, что здесь пахнет больницей.
Я возвращался к пятерым спящим, когда услышал странный шум, доносившийся откуда-то с балкона. Я упал на пол и заполз за ярко-красные кислородные баллоны. Я ждал там, пытаясь услышать что-то помимо звука собственного сердцебиения. Тишина.
Подползая к столам, я видел, как простыни поднимаются и опускаются в ровном ритме; ритм тяжелого, ровного дыхания. Я направился к проходу между первыми двумя столами, затем медленно подтянулся, пока не оказался всего в нескольких дюймах от лица справа от меня.
Даже в странном свете черты Джеральда Шиллингера были мне знакомы. Я отдернул простыню, закрывавшую его тело, и увидел, что он крепко привязан к столу широкими холщовыми ремнями. Поскольку он не двигался, я предположил, что он находился под действием сильного успокоительного. Я обратил внимание на тело с другой стороны, и то, что я увидел, быстро поставило меня на ноги. Я оборачивался вокруг своей оси, глядя сначала на одно лицо, потом на другое. Они были идентичны! Два Джеральда Шиллингера лежали бок о бок, словно не замечая присутствия друг друга. Моя кровь начала течь медленнее, когда я подошла к пространству между столиками три и четыре.
Я остановился и посмотрел на то, чего уже наполовину боялся и все же ожидал. Справа от меня были неподвижные, классические черты лица сэра Генри Дигнама, а слева — черты его брата-близнеца. Хотя я сотни раз видел лицо премьер-министра в газетах, еженедельниках и новостях, я никак не мог сказать, кто настоящий государственный деятель, а кто фальшивый. Я посмотрел на тело на столе номер пять.
Прежде чем я достиг лица, обрамленного белой подушкой, кровь запульсировала в висках, а кожу защипало. Я почувствовал капли пота, которые внезапно начали формироваться на моем лбу.
Остальная часть меня замерзла. Я подошел ближе, чтобы убедиться.
Я стоял и смотрел на себя.
Как будто кто-то положил на подушку подо мной трехмерное зеркало. Зеркало, которое отражало каждую точку меня, которую я так хорошо знала. Нос. Лоб. Губы. Они были моими. Что-то хотело, чтобы я протянул руку, чтобы коснуться лица, но что-то удерживало меня. В тот момент мне показалось, что мир перестал вращаться, и я стою где-то один, уединенный, и смотрю на себя, лежащего и спящего на планете, которая перестала существовать.
Затем тьма вокруг меня превратилась в яркий дневной свет, когда зажглись сотни ламп, которые я видел раньше.
Я закрыл глаза и отступил назад, пока мои плечи не уперлись в стеклянную клетку. Сквозь ослепляющую завесу этого света было невозможно что-либо разглядеть, но голос был отчетливо слышен.
Опустите пистолет, мистер Картер. Это совершенно бессмысленное оружие против тех ружей, которые нацелены на вас прямо сейчас. Пауза, а затем голос продолжил: «Брось оружие!»
Единственным моим выбором было подчиниться. Насколько я знал, вполне возможно, что с этого балкона на меня была направлена целая батарея орудий. Я уронил Вильгельмину на кафельный пол, затем медленно двигал ногой, пока не почувствовал ее у своего сапога. Голос пролаял еще одну команду.