-- Что вы хотите этим сказать? -- спросил я.
-- Я хочу сказать, мистер Бэлфур, -- отвечал он, -- что если ваши дальнейшие ответы удовлетворят меня, то ни одна душа не узнает, что вы здесь вообще были. Заметьте, я даже не зову своего клерка.
Я увидел, к чему он клонит.
-- Я думаю, что нет надобности объявлять кому-либо о моём посещении, -- сказал я, -- хотя не вижу, чем это может быть особенно выгодно для меня. Я не стыжусь того, что пришел сюда.
-- И не имеете ни малейшей причины стыдиться, -- отвечал он одобрительно, -- так же как и бояться последствий, если будете впредь осмотрительны.
-- С вашего позволения, милорд, -- возразил я, -- меня нелегко запугать.
-- Уверяю вас, что вовсе не хочу вас запугивать, -- продолжал он. -- Но давайте займемся допросом. Предостерегаю вас: не говорите ничего, не относящегося к моим вопросам. От этого в значительной степени будет зависеть и ваша безопасность. Есть границы и моей власти.
-- Постараюсь во всём последовать вашему совету, милорд, -- сказал я.
Он положил на стол чистый лист бумаги и написал заголовок.
-- Из ваших слов явствует, что вы были в Леттерморском лесу в момент рокового выстрела, -- начал он. -- Было это случайностью?
-- Да, чистой случайностью, -- сказал я.
-- Каким образом вы вступили в разговор с Колином Кемпбеллом? -- спросил он.
-- Я не вступал с ним в разговор, он первым обратился ко мне с вопросом кто я и что здесь делаю, -- ответил я.
-- Гм... -- сказал он записывая, -- а куда же вы направлялись в тот момент?
-- В Охарн, к Джеймсу Стюарту.
-- Вот ведь, -- с досадой ответил он, отбросив перо, -- только этого не хватало для полного счастья. Не могли бы вы не упоминать эту семейку без особой необходимости?
-- Я думал, милорд, что в подобном случае все факты одинаково существенны, -- возразил я.
-- Вы забываете, что мы теперь судим этих самых Стюартов, -- многозначительно ответил он. -- Если нам придется когда-нибудь судить вас, то будет совсем другое дело: я тогда буду настаивать на вопросах, которые теперь согласен обойти. Однако покончим: в предварительном показании мистера Мунго Кемпбелла сказано, что вы немедленно после выстрела побежали наверх по склону. Почему это случилось?
-- Я побежал не немедленно, милорд, и побежал потому, что увидел убийцу.
-- Значит, вы увидели его?
-- Так же ясно, как вижу вас, милорд, хотя и не так близко.
-- Вы узнали его?
-- Я мог бы теперь его узнать в лицо, но ранее никогда не видел.
-- Ваше преследование, значит, было безуспешно, и вы не могли догнать убийцу?
-- Не смог, хотя был близко.
-- Он был один?
-- Один.
-- Никого более не было по соседству?
-- Неподалеку в лесу мне встретился Алан Брэк Стюарт.
Прокурор опять положил перо.
-- Мы, кажется, играем в кто кого перетянет, -- сказал он. -- Боюсь, что это окажется для вас плохой забавой.
-- Я только следую вашему указанию, милорд, и отвечаю на ваши вопросы коротко и по существу, -- отвечал я.
-- Постарайтесь одуматься вовремя, -- сказал он. -- Я отношусь к вам с самой нежной заботой, но вы, кажется, нисколько этого не цените. И если только не будете впредь осторожнее, всё может оказаться бесполезным.
-- Я очень ценю вашу заботу, но думаю, что вы не понимаете меня, -- отвечал я спокойным тоном, хотя понял, что сейчас предстоит основная схватка. -- Я пришел сюда, чтобы дать показания, которые могли бы вас убедить, что Алан Брэк не принимал никакого участия в убийстве Гленура Кэмпбелла.
Прокурор с минуту казался в затруднении; он сидел с поджатыми губами и бросал на меня взгляды разъярённой кошки.
-- Мистер Бэлфур, -- сказал он наконец, -- я говорю вам ясно, что вы идете неверным путём и от этого могут пострадать ваши собственные интересы.
-- Милорд, -- отвечал я, -- я в этом деле так же мало принимаю в соображение свои личные интересы, как и вы. Видит бог, у меня только одна цель: я хочу, чтобы восторжествовала справедливость и были оправданы невинные. Если, преследуя эту цель, я вызываю ваше неудовольствие, милорд, то мне придется скрепя сердце примириться с этим.
При этих словах он встал со стула, зажёг вторую свечу и некоторое время пристально глядел мне в глаза. Я с удивлением заметил, что лицо его изменилось, стало чрезвычайно серьёзным и, как мне показалось, почти бледным.
-- Вы или очень наивны, или, наоборот, чрезвычайно хитры, и я вижу, что должен обращаться с вами более доверительно, -- сказал он. -- Это дело политическое, да, мистер Бэлфур, приятно нам это или нет, но дело это политическое, и я дрожу при мысли о том, какие последствия оно может вызвать в стране. К политическому делу -- мне вряд ли есть надобность говорить это молодому человеку с вашим образованием -- мы должны относиться совсем иначе, чем просто к уголовному. Salus populi suprema lex* -- принцип, допускающий большие злоупотребления, но он силён той силой необходимости, которую мы находим в законах природы. Если позволите, мистер Бэлфур, я объясню вам это подробнее. Вы хотите уверить меня...
-- Прошу прощения, милорд, но я хочу уверить вас только в том, что могу доказать фактами, -- сказал я убеждённо.
-- Тише, тише, молодой человек, -- заметил он примирительно, -- не придирайтесь к словам и позвольте человеку, который мог бы по возрасту быть вашим отцом, употреблять свои собственные несовершенные выражения и высказать собственные скромные суждения, даже если они, к несчастью, не совпадают с суждениями мистера Бэлфура. Вы хотите уверить меня, что Брэк невиновен. Я придал бы этому мало значения, тем более что мы не можем поймать его. Но дело не только в этом. Допустить, что Брэк невиновен -- значит отказаться от обвинения другого, совершенно иного преступника, дважды поднимавшего оружие против короля и дважды прощённого, сеятеля недовольства и бесспорно -- кто бы ни произвел выстрел -- инициатора этого дела. Мне нет надобности объяснять вам, что я говорю о Джеймсе Стюарте.
-- На что я вам так же чистосердечно отвечу, что о невиновности Алана и Джеймса я именно и пришел объявить вам честным образом, милорд, и готов засвидетельствовать это в суде, -- сказал я.
-- На что я вам так же чистосердечно отвечу, мистер Бэлфур, -- возразил он, -- что в данном случае я не требую вашего свидетельства и желаю, чтобы вы вовсе воздержались от него.
-- Нет, я конечно понимаю, что это дело стало удобным поводом для того, чтобы свести кое-какие личные счёты, -- сказал я, -- но ведь это будет совершенно несправедливо!
-- Я всей душой забочусь об интересах Шотландии, -- отвечал он, -- и внушаю вам то, чего требует политическая необходимость. Патриотизм не всегда бывает нравственным в точном смысле этого слова. Мне кажется, что вы должны быть этому рады: в этом ваша защита. Факты против вас. И если я всё ещё стараюсь помочь вам выйти из очень опасного положения, то делаю это отчасти потому, что ценю вашу честность, которая привела вас сюда, отчасти из-за письма Пильрига, но главным образом потому, что в этом деле я на первое место ставлю свой политический долг, а судейский долг -- на второе. По тем же самым причинам, откровенно повторяю вам, я не желаю выслушивать ваше свидетельство.