-- Хорошо, я постараюсь последовать вашему совету, -- сказал я.
-- За пять дней до суда, шестнадцатого сентября, известите меня. Я буду в Стирлинге, в "Королевском гербе". И если вы до тех пор сумеете уберечься, то я позабочусь, чтобы вы добрались до Инверари.
-- И ещё одно, -- сказал я, -- могу я увидеть Алана?
Он, казалось, был в нерешимости.
-- Лучше бы вам не видеться, -- отвечал он. -- Однако не могу отрицать, что Алан очень этого желает и нарочно будет находиться ночью между вторником и средой у Сильвермиллса. Если вы убедитесь, что за вами не следят, мистер Бэлфур, -- но только твёрдо убедитесь в этом, -- то спрячьтесь в удобном месте и наблюдайте целый час за дорогой, прежде чем рискнуть. Было бы ужасно, если бы вас обоих схватили.
X.
Было около половины четвертого, когда я вышел на Ланг-Дейкс. Для начала хотелось сходить в Дин. Так как там жила Катриона, а её родственникам, гленджайльским МакГрегорам, почти наверняка поручили следить за мной, то это было одно из немногих мест, которых мне следовало бы избегать. Но до дуэли это не имело никакого значения. Я не спеша прогулялся вдоль полей и немного позже четырёх уже был у дома миссис Драммонд Огилви.
Обе леди находились в доме, и, увидев их вместе у открытой двери, я размашистым движением снял шляпу и сказал: "Тут один малый снова пришел за своими шестью пенсами", -- чтобы немного подколоть ехидную вдову.
Катриона выбежала мне навстречу и сердечно поздоровалась со мной. К моему великому удивлению, старая леди на этот раз была не менее любезна. Гораздо позже я узнал, что она ещё на рассвете послала верхового к Ранкилеру в Куинзферри, услышав, что он поверенный Шос-гауза. Сейчас у нее в кармане лежало письмо моего доброго друга, который рекомендовал меня с самой лучшей стороны. Мне не надо было читать этого письма, чтобы догадаться об её намерениях. Очень возможно, что в местных раскладах я был "деревенщиной", но всё же далеко не в такой степени, как она предполагала. Даже для моего немудрящего ума было ясно, что коварная бабка затеяла устроить брак своей родственницы с безбородым юношей, кое-что значившим как лэрд в Лотиане.
-- Пусть мистер Сикспенс поужинает с нами, Кэтрин, -- сказала она радушно. -- Сбегай и распорядись чтобы служанки поставили ещё один прибор.
Пока мы оставались одни, она очень старалась польстить мне. Но делала это умно, прикрываясь шуткой, всё время называла меня Сикспенсом, но таким тоном, который должен был возвысить меня в собственных глазах. Когда вернулась Катриона, то намерения старой дамы, если это только было возможно, стали ещё очевиднее: она расхваливала девушку, как опытный барышник своего коня. Я улыбался при мысли, что она действительно считает меня таким дурачком. Наконец самозваной свахе пришло в голову под каким-то явно надуманным оставить нас одних и мы смогли немного пообщаться с глазу на глаз.
-- Я не должна вас ни о чём расспрашивать? -- с живостью спросила Катриона, как только мы остались наедине.
-- Нет, сегодня я уже могу о чём угодно говорить с чистой совестью, -- ответил я. -- Я был освобожден от своего слова, и после того, что произошло сегодня утром, я не стал бы держать его, если бы даже меня и просили.
-- Так расскажите мне всё, -- попросила она. -- Только кратко. Моя родственница скоро вернется.
-- Мы могли бы выйти на прогулку, погода сейчас великолепная, а к шести часам вернёмся для ужина -- ответил я, -- а то, боюсь, наш разговор будет достаточно длинным.
Она собралась мгновенно -- тот кто говорит, что женщины при сборах всегда долго копаются просто не умеет их правильно мотивировать.
Итак, я рассказал ей всю историю с лейтенантом и энсином -- от начала до конца, -- стараясь представить её в возможно более смешном виде, и действительно в этой бессмыслице было много забавного.
-- Ну, мне кажется, вам так же мало везет с суровыми мужчинами, как и с прекрасными леди! -- сказала она, когда я кончил. -- Но постойте, вам же ещё сегодня предстоит дуэль с этим младшим офицером! А вы тратите время на меня вместо того чтобы подготовиться к ней должным образом!
-- Во всяком случае, это общение очень поднимает мне настроение, -- отвечал я. -- Что касается дуэли, то это не то дело, к которому можно подготовиться за пару-тройку часов.
-- Но вдруг вас убьют? -- возмутилась она моему легкомыслию, -- разве вам не надо составить завещание, проститься с друзьями?
-- Что вы, я такой человек, что даже из жизни предпочту уйти по-английски, не прощаясь, -- весело ответил я, -- впрочем, я не планирую умирать. Уж точно не сегодня, нет.
-- Знаете ли, чему я улыбаюсь? -- спросила она. -- Вот чему. Я рождена быть мужчиной. В своих мечтах я всегда юноша: я представляю себе, что со мной происходит и разные ситуации. Когда же дело доходит до боя, я вспоминаю, что я только девушка, не умею держать шпаги или нанести хороший удар. И тогда мне приходится переделывать всю историю таким образом, чтобы поединок не состоялся, но я всё равно осталась бы победительницей. Я так завидую вам, мистер Дэвид Бэлфур.
-- Вы кровожадная девушка, -- сказал я с подначкой.
-- Я знаю, что благородным девушкам положено уметь только шить, прясть и вышивать, -- отвечала она немного печально, -- но если бы это было вашим единственным занятием, вы бы сами нашли его очень скучным. Но это не значит, что я хочу убивать людей. Убили вы кого-нибудь в жизни?
-- Представьте себе, да! Я убил на удивление много народу, -- сказал я. -- А между тем я нисколько не стыжусь вспомнить об этом.
-- Но что вы чувствовали после первого убийства? -- спросила она.
-- Я сидел и рыдал как ребенок, -- отвечал я, скрывая только тот факт, что был тогда вдребезги пьян, -- хотя это было на войне и я исполнял свой долг.
-- Мне это так знакомо! -- воскликнула она. -- Я понимаю, откуда берутся эти слёзы. Но, во всяком случае, мне не хотелось бы убивать: я бы хотела бы быть Кэтрион Дуглас, которая, когда враги выломали засов, просунула в скобы свою руку. Это моя любимая героиня. А вы бы хотели так героически умереть за своего короля? -- спросила она.
-- По правде сказать, -- заметил я, -- моя любовь к королям гораздо более сдержанна. По мне гораздо героичнее выжить и победить, чем отдать жизнь. Нет, я никогда не отдам просто так свою жизнь -- я буду драться за неё изо всех сил и за даже за их пределами.
-- Вы правы! -- сказала она. -- Такое чувство достойно настоящего мужчины! Ах, как бы я хотела научиться хорошо сражаться!
-- Катриона, -- отвечал я, -- то что женщины не способны хорошо сражаться -- это всего лишь общепринятое заблуждение. Есть множество исторических примеров, доказывающих обратное. Хотите, я приведу их вам?
-- Да, конечно! -- воскликнула девушка с энтузиазмом, -- вы так хорошо умеете рассказывать!
Я подумал, что на том и стоим, начав свой рассказ с общеизвестных амазонок. Затем перешёл на древнеегипетскую царицу Яххотеп, в молодости воевавшую настолько хорошо, что её наградили многими боевыми наградами.
Вспомнил Артемисию I Карийскую, царицу небольшого государства Кария, подвласт-ного персам, которая участвовала в греко-персидских войнах на стороне последних. Самостоятельно командовала эскадрой из 5 кораблей в битве при Саламине в сентябре 480 г. до н. э. Её мужеством восхищался сам правитель персов Ксеркс: "Мои мужчины стали женщинами, а женщины - мужчинами!", говаривал он.