-- Королём по праву? -- снова переспросил я, -- Божественное право королей -- не больше чем вымысел. Первый из любого рода королей или императоров был просто удачливым авантюристом, возложившим на свою голову венец. Причём зачастую человеком весьма далёким от аристократизма. Величайшей империей мира, Римской, правили даже люди поднявшиеся к трону из простых солдат. Правда недолго, потому что взять трон и удержать его это задачи очень разного уровня... Ладно, ладно, -- поднял я руки в защитном жесте, увидев, что девушка уже начала гневно сверкать глазами, -- поговорим о Джеймсе Фрэнсисе Стюарте. Или ты всё-таки имела в виду его сына Чарльза Эдварда?
-- Да любого из них! -- воскликнула Катриона запальчиво, -- они были бы королями гораздо лучшими, чем немец Георг или его внук.
-- Ладно, допустим, -- сказал я примирительно, -- ты хочешь, чтобы королём непременно стал Стюарт?
-- Конечно же! -- воскликнула она, -- я просто мечтаю об этом!
-- И что ты думаешь можно сделать для осуществления этой твоей мечты? -- спросил я немного насмешливо, -- именно тебе практически сделать?
-- Да что я могу сделать? -- заламывая руки в волнении переспросила Катриона, -- я всего лишь девушка...
-- Даже не начинай, -- слегка грубовато перебил её я, -- ты девушка, но вот я-то нет. Ты можешь к примеру попросить меня. А уж я, например, как-нибудь убью наследника британского короля. Поверь, я сумею это достаточно легко осуществить, причём чужими руками и при этом остаться безнаказанным. Вон принц Уэльский умер, и полгода ещё не прошло, от удара мяча в грудь* с его сыном вполне может случиться нечто подобное. Второй же внук короля Георга лицо духовного звания, он трона не унаследует. Далее нам остаётся раздобыть побольше денег и организовать ещё одно якобитское восстание. Снова залить нашу страну кровью, причём не только врагов, но и вполне себе невинных людей. Например того же лорда Гранта вместе с дочерьми при подобном развитии событий не будет ожидать ничего хорошего. Ты к этому готова?
-- Почему же они должны пострадать? -- не поверила она мне, -- они же не враги?
-- Смотря кого ты подразумеваешь под этим словом, -- ответил я, -- в политике врагами являются все, чьи интересы в данный момент не совпадают с твоими.
Катриона задумалась, я же между тем продолжил говорить.
-- В общем, ты подумай, чего хочешь в данный момент. А я с удовольствием тебе помогу претворить твои желания в реальность. Ведь у меня сейчас нет никаких своих целей.
Вот за такими провокационными разговорами мы и проводили большую часть времени на корабле. Но путешествие уже подходило к концу, дальнейшие же мои действия так и оставались туманными. Катриона никак не могла точно определиться со своими желаниями, моих же как таковых и вовсе в данный момент не было.
Тогда я решил плюнуть на планирование и жить сегодняшним днём. Если что -- интуиция подскажет, как действовать дальше.
*Имеется в виду сын Георга II отец Георга III, который умер из-за прорыва нарыва в лёгком, причиной чего многие его современники считают удар мячом во время игры в крикет.
II.
К концу переезда погода значительно испортилась. Ветер завывал в вантах; море стало бурным, корабль трещал, с трудом пробираясь среди седых бурных волн. Выкрики лотового почти не прекращались, так как мы всё время шли между песчаных отмелей. Около девяти утра я при свете зимнего солнца, выглянувшего после шквала с градом, впервые увидел Голландию -- длинные ряды мельниц с вертящимися по ветру крыльями. Я в первый раз видел эти древние оригинальные сооружения, вселявшие в меня сознание того, что я наконец путешествую за границей и снова вижу новый мир и новую жизнь. Около половины двенадцатого мы бросили якорь невдалеке от пристани Гельвоэта, в таком месте, где бушевали волны и сильно кидало корабль. Понятно, что все мы, кроме миссис Джебби, вышли на палубу. Одни надели пальто, другие закутались в брезент; все держались за канаты и шутили, подражая, как умели, опытным мореплавателям.
Вскоре к судну подошла лодка, и шкипер стал оттуда по-голландски кричать что-то нашему капитану. Капитан Сэнг, очень встревоженный, обратился к Катрионе, и всем, кто стоял поблизости, стала ясна причина его беспокойства. Дело в том, что пассажиры с нетерпением ждали отплытия "Розы" в Роттердам, потому что вечером оттуда отправлялась почтовая карета в Северную Германию. Ветер был сильный, и капитан надеялся, что поспеет к этому сроку. Но Джеймс Мор должен был встретить свою дочь в Гельвоэте, и капитан взял на себя предварительное обязательство остановиться у гавани и, согласно обыкновению, высадить девушку в береговую лодку. Лодка подплыла, и Катриона уже готовилась сойти в неё, но капитан и кормчий лодки боялись рисковать её жизнью в такую плохую погоду.
-- Ваш отец, -- сказал девушке капитан, -- вряд ли будет доволен, если мы сломаем вам ногу, мисс Драммонд, а то, может быть, и потопим вас. Послушайтесь меня, -- продолжал он, -- и поезжайте с нами до Роттердама. Оттуда вы сможете спуститься по Маасу в Брилле на парусной лодке, а затем в дилижансе вернуться в Гельвоэт.
Но Катриона и слышать ни о чём не хотела. Она побледнела, увидев летящие брызги, огромные зелёные валы, временами заливавшие бак, и лодку, то стремительно взлетавшую на волнах вверх, то погружавшуюся вниз. Но она твёрдо помнила приказание своего отца. "Мой отец, Джеймс Мор, так решил", -- всё время твердила она. Я находил, что девушке было нелепо в такой ситуации упрямиться и не слушаться добрых советов, но дело в том, что у неё на самом деле были очень важные причины, о которых она тогда не говорила. Парусные лодки и дилижанс -- прекрасная вещь, но только надо заплатить, чтобы пользоваться ими, а у неё не было ничего, кроме двух шиллингов и полутора пенни. Итак, вышло, что капитан и пассажиры, не зная о её бедности -- она же была слишком горда, чтобы самой сознаться в этом, -- напрасно тратили свои слова.
-- Но вы же не знаете ни голландского, ни французского языка, -- логично заметил кто-то.
-- Это правда, -- отвечала она, -- но с сорок шестого года здесь проживает так много честных шотландцев, что я отлично устроюсь, благодарю вас.
В словах её было столько милой деревенской простоты, что некоторые рассмеялись; другие казались ещё более огорчёнными, а мистер Джебби ужасно рассердился. Я думаю, он чувствовал (так как жена его согласилась взять девушку под своё покровительство), что его обязанностью было поехать с ней на берег и убедиться, что она в безопасности, но ничто не могло заставить его сделать это, так как он пропустил бы свой дилижанс; мне кажется, что своим громким криком он хотел заглушить упреки совести. Наконец он напал на капитана Сэнга, заявив, что для нас будет позором высадить так Катриону: в такую погоду покинуть корабль, говорил он, означало верную смерть, и мы ни в коем случае не можем бросить невинную девушку на произвол судьбы, оставив её одну в лодке вместе со скверными голландскими рыбаками. Я тоже так думал. Подозвав к себе штурмана, я сговорился с ним, чтобы он отослал мои сундуки в Лейден по адресу, который я дал ему и забрал из каюты свою дорожную сумку. Затем я подал сигнал рыбакам.
-- Я поеду на берег вместе с молодой леди, капитан Сэнг, -- сказал я. -- Мне всё равно, каким путем отправиться в Лейден. -- И с этими словами я ловко спрыгнул в лодку, приземлившись прямо между двух рыбаков, сидевших на вёслах.
Из лодки такой прыжок казался ещё опаснее, чем с корабля, который то вздымался над нами, то стремительно падал вниз, натягивая якорные цепи, и каждое мгновение угрожал нас опрокинуть. Я начинал думать, что сделал глупость, потому что Катриона не сможет спуститься ко мне в лодку и мне придётся одному высадиться на берег в Гельвоэте без надежды на иную награду, чем объятия Джеймса Мора, если бы я пожелал их. Но, подумав так, я не принимал во внимание храбрость девушки. Она видела, что я прыгнул без видимого колебания, и не могла уступить. Понятно, что она не позволила превзойти себя в смелости своему отчаянному другу! Она поднялась на борт, придерживаясь за трос. Ветер поддувал её юбки, отчего предприятие становилось ещё более опасным, и показал нам её чулки намного выше, чем то сочли бы приличным в любом европейском городе. Она не теряла ни минуты, и если бы кто и пожелал помешать ей, то просто не поспел бы. Я же стоял в лодке, раскрыв объятия. Корабль опустился к нам, кормчий приблизил свою лодку ближе, чем, может быть, было безопасно, и Катриона прыгнула в воздух. Я был счастлив, что подхватил её и при помощи рыбаков избегнул падения. Она с минуту крепко держалась за меня, дыша быстро и глубоко; потом -- она всё ещё держалась за меня обеими руками -- кормчий провел нас на места, и при рукоплесканиях и прощальных криках капитана Сэнга, экипажа и пассажиров наша лодка направилась к берегу.