Как только Катриона пришла в себя, она, не говоря ни слова, только покраснев, отняла свои руки. Я тоже молчал. Свист ветра и громкий шум волн вокруг не благоприятствовали разговорам. Хотя наши гребцы работали очень усердно, мы подвигались медленно, так что "Роза" успела сняться с якоря и уйти, прежде чем мы наконец вошли в гавань.
-- Где тебя будет ждать отец? -- спросил я у девушки.
-- О нём надо справиться в доме некоего Спротта, честного шотландского купца, -- сказала она и затем единым духом продолжала: -- Я хочу от души поблагодарить тебя: ты был мне очень хорошим другом.
-- На это будет достаточно времени, когда мы встретимся с твоим отцом, -- сказал я, не подозревая, что говорю так точно. -- Я могу рассказать ему хорошую историю о преданной дочери, идущей на риск, чтобы точно следовать его указаниям.
-- О, я не думаю, чтобы меня можно было назвать преданной дочерью! -- воскликнула она со скорбью в голосе. -- Я не думаю, чтобы в душе я была такой уж преданной.
-- Однако мне кажется, что очень немногие решились бы на этот опасный прыжок, для того только, чтобы исполнить приказание отца, -- заметил я.
-- На самом деле всё не так! -- снова воскликнула она. -- Но разве я могла остаться на корабле после того, как ты спрыгнул в лодку ради меня? Во всяком случае, на то были и другие причины. -- И она, с пылающим от стыда лицом, призналась мне в отсутствии денег.
-- Боже мой, -- воскликнул я, -- что это за безумная мысли бросить тебя посреди Европы с пустым кошельком! Я считаю это едва ли приличным.
-- Ты забываешь, что отец мой, Джеймс Мор, бедный человек, -- сказала она. -- Он преследуемый изгнанник.
-- Но я думаю, что не все твои друзья преследуемые изгнанники! -- возразил я. -- Хорошо ли ты поступила по отношению к тем, кто заботился о тебе? Хорошо ли это было по отношению ко мне или мисс Грант, которая посоветовала тебе ехать на этом корабле и сошла бы с ума, если бы узнала об этом? Даже по отношению к этим Грегорам, с которыми ты жила и которые с любовью относились к тебе? Или к тётушке Огилви? Ещё счастье, что ты попала в мои руки! Представь себе, что твоего отца здесь случайно не окажется, что бы ты делала одна-одинешенька без гроша за душой? Даже одна только мысль об этом напрягает меня, -- говорил я.
-- Я всем им солгала, -- отвечала она. -- Я сказала всем, что у меня много денег. Я так и сказала даже кузине. Не могла же я унизить Джеймса Мора в их глазах!
Как выяснилось впоследствии, она бы не просто унизила его, поскольку эту ложь распустила не она, а её отец, и ей поневоле пришлось лгать, чтобы не запятнать его честь окончательно. Но тогда я этого не знал и мысль о возможных опасностях, которым она могла подвергнуться, пугала меня.
-- Ну и ну, -- сказал я, -- тебе надо быть благоразумнее. По крайней мере надо было сказать о своих затруднениях мне.
Багаж её я временно оставил в гостинице на берегу, где на недавно выученном французском языке спросил адрес Спротта. Его дом находился недалеко, и мы направились к нему, по дороге с интересом рассматривая окружающую местность. Действительно, для настоящих шотландцев здесь многое было достойно удивления: одетые в гранит каналы, деревья, дома из красивого розового кирпича со ступеньками и скамьями из голубого мрамора у каждой двери. Я-то сам видел нечто отдалённо похожее только в будущем Санкт- Петербурге. Город был так чист, что вы могли бы пообедать на шоссе. Спротт был дома и сидел над счётной книгой в низенькой, очень уютной и чистой гостиной, украшенной китайским фарфором, картинами и глобусом в медной оправе. Это был крупный, здоровый, краснощёкий человек с суровым взглядом. Он встретил нас далеко не ласково и даже не предложил присесть.
-- Джеймс Мор МакГрегор теперь в Гельвоэте, сэр? -- спросил я.
-- Не знаю никого с таким именем, -- отвечал он нетерпеливо.
-- Если вы желаете, чтобы я был точнее, -- сказал я, -- то я спрошу вас, где мы в Гельвоэте можем найти Джеймса Драммонда, или МакГрегора, или Джеймса Мора, бывшего арендатора Инверонахиля?
-- Сэр, -- сказал он раздражённо, -- он может быть теперь хоть в аду, и по правде я очень бы желал этого.
-- Эта молодая леди его дочь, сэр, -- заметил я терпеливо. -- Согласитесь сами, что в её присутствии не особенно прилично будет обсуждать его характер.
-- Я не хочу иметь никакого дела ни с ней, ни с ним, ни с вами самим! -- вскричал он громко злым голосом.
-- Позвольте вам сказать, мистер Спротт, -- сказал я, уже сам начиная раздражаться, -- что эта молодая леди приехала из Шотландии для того, чтобы встретиться с отцом, и по какому-то недоразумению ей дан был адрес именно вашего дома. Тут, вероятно, произошла ошибка, но мне кажется, что это налагает на нас обоих -- на вас и меня, её случайного спутника, -- строгое обязательство помочь нашей соотечественнице.
-- Вы с ума меня хотите свести, что ли? -- воскликнул он. -- Говорю вам, что ничего не знаю и ещё менее желаю знать о нём и его породе. Говорю вам, что человек этот задолжал мне много денег.
-- Очень возможно, сэр, -- сказал я, разозлившись теперь сильнее, чем он сам. -- Но я, по крайней мере, ничего не должен вам. Молодая леди находится под моим покровительством. Я совсем не привык к подобным манерам, и они мне вовсе не нравятся.
Говоря это, я на шаг или два приблизился к его столу, положив руку на эфес шпаги, и нашёл совершенно случайно единственный аргумент, который смог на него эффективно подействовать. Кровь отлила от его полнощёкого лица.
-- Бога ради, не будьте так нетерпеливы, уважаемый сэр! -- воскликнул он. -- Я не хотел оскорбить вас. Знаете ли, сэр, я ведь очень добродушный, честный, весёлый малый: лаю, но не кусаюсь. Из моих слов вы могли бы заключить, что я немного суров, но нет, Сэнди Спротт в душе добрый малый! Вы не можете себе представить, сколько неприятностей и огорчений причинил мне этот человек.
-- Прекрасно, сэр! -- сказал я, остывая. -- В таком случае позволю себе побеспокоить вас вопросом: когда вы имели последние известия о мистере Драммонде?
-- Рад служить вам, сэр, -- сказал он. -- Что же касается молодой леди -- прошу её принять моё почтение, -- то он, должно быть, совершенно забыл о ней. Видите ли, я знаю этого человека. Он думает только о себе одном. Если он может набить себе живот, ему нет дела ни до клана, ни до короля, ни до своей дочери, ни даже до своего компаньона. Потому что я, в известном смысле, могу назваться его компаньоном. Дело в том, что мы оба участвуем в одном деле, которое может оказаться очень разорительным для Сэнди Спротта. Хотя человек этот почти что мой компаньон, но, даю вам слово, я не знаю, где он. Он, может быть, наверняка ещё вернется в Гельвоэт. Он может вернуться завтра, может приехать и через год. Меня ничто не удивит, впрочем, нет, удивит одно: если он возвратит мне мои деньги. Вы видите, в каких мы отношениях. Понятно, что я не желаю иметь дело с молодой леди, как вы называете её. Она не может остановиться здесь, это несомненно. Я одинокий человек, сэр! Если бы я принял её, то очень возможно, что этот мошенник, вернувшись, стал бы навязывать её мне и заставил бы меня жениться на ней.
-- Довольно, -- сказал я. -- Я отвезу молодую леди к лучшим друзьям. Дайте мне перо, чернила и бумагу, Я оставлю Джеймсу Мору адрес моего лейденского корреспондента. Он сможет узнать от меня, где ему искать свою дочь.
Я написал записку и запечатал её в конверт. Пока я был занят этим делом, Спротт, по собственному побуждению, предложил взять на себя заботу о багаже Катрионы и даже послал за ним рассыльного в гостиницу. Я заплатил тому вперед полтора шиллинга, и он выдал мне письменное удостоверение в получении этой суммы.