Спускаясь вниз, к озерцу и плантациям, Таня внимательно наблюдала за встречными гусеницами — вдруг и вправду что-то не ладится? Нет, хозяева пещер оставались по-прежнему безразлично-миролюбивыми. Пару раз щетинистые одиночки подползали понюхать гостью — и, удостоверившись в «правильном» запахе, возвращались к своим хлопотам. Никто не мешал Тане вытворять всё, что ей заблагорассудится. Девушка срезала кусочек дёрна, покрытого пышным мхом, сорвала гриб, выкопала из земли остро пахнущий тёмный клубень, сходила в «столовую» и преспокойно взяла из каменного корытца пару размоченных фруктов. Рассол неприятно стянул кожу. Глянув на часы, Таня спустилась к озеру — время ещё есть. Она вымыла руки, плеснула водой в лицо, ополоснула испачканный край плаща и осталась сидеть на песке, глядя в воду. Чуть заметное колыхание волн успокаивало. Машинально пропуская сквозь пальцы песок, Таня задумалась — а зачем она здесь вообще?
Кой чёрт поднял её из благополучной, успешной семьи, от любимого города, любимого моря и любимых вересковых пустошей, от карьеры креативного психотехника и протекции при дворе Петербургского генерал-губернатора? Деньги? Если корабль вернётся, она сможет заплатить все кредиты, купить себе умный дом в Комарово, катер, камеру, набор стёкол и, пару лет не думать, откуда берётся хлеб в мегамаркете. Всё. Слава? Число людей, хоть раз побывавших за пределами лунной орбиты, приближалось к двадцати миллионам. Острые ощущения? Кто мешал лазать на Эверест, нырять в Марракотову бездну или кушать фугу в Киото? Долг перед человечеством? Тане стало смешно. Самое значимое космическое открытие — похожий на толстую черепаху, покрытый пластинами отражателей корабль хальсов — уже свершилось, Земля знала — во вселенной она не одинока. Всё остальное казалось менее важным — разве что какой-нибудь командор Грин врежется острым носом бедного корабля в седую бороду господа бога.
Нашарив в песке камешек, Таня кинула его в воду и вздохнула. От невесомости у неё кружилась голова, и случались кровотечения. Стартовую перегрузку она вспоминала как самый большой кошмар в жизни. Четыре года совместного пребывания с двумя сотнями человек в замкнутом пространстве тоже не радовали. Смотреть на звёзды Таня могла вечно, но прозрачные иллюминаторы ставили и на лунных рейсах. Красно-бурые, полные шорохов марсианские пустыни невыразимо прекрасны — после полугода копаний в местном фольклоре, легендах и мифах, поездок со старателями, изумительно алых рассветов и фиолетово-чёрных закатов, Таня чуть не осталась на Марсе. Хороший фотограф всегда снимает свет, а такого свирепого, жёстко контрастного, яростного и холодного одновременно солнца не встречалось больше нигде. И всё-таки дальний космос…
Таня машинально потёрла плечи — когда её накрывали мысли о неизбежности смерти, вместе с ними приходил и озноб. Пройдёт ещё каких-нибудь восемьдесят-сто лет и её, Татьяны Китаевой, больше никогда и нигде не будет. Вот она родилась, получила образование, стала работать, слетала в космос, завела потомство, построила дом, наснимала несколько сотен хороших карточек, играла в го, каталась на катере, думала, мечтала, спала под яблонями, пялилась в Ай-телик, серфила по сети, тратила деньги, кутила на лунных пляжах, болела, боялась, мучилась. А вот уже её дети сажают виртуальные настурции на виртуальном кладбище — и всё. Мир живёт по реальным законам, места для душ в нём больше не предусмотрено. После контакта с хальсами по Земле прокатилась волна самоубийств, церкви стали терять прихожан миллионами, слишком многие поняли для себя: Всевышнего нет, есть Вселенная и ей всё равно. Таня мало говорила о смерти, но много думала. Её хотелось найти если не смысл жизни, то хотя бы некое оправдание. Она искала прорыв. Невероятное. Невозможное. Полёт корабля, крохотной скорлупки с живыми червячками внутри, над бездною полною звёзд сам по себе был чудом, но Тане хотелось бОльшего. Может глупые, хлопотливые гусеницы знают о мире такую мудрость, которая никому из землян ещё в голову не приходила?…
Таня фыркнула и встряхнула косичками — вот глупости. Суета сует и томление духа. Жить надо. Жить здесь и сейчас, проживать каждый день, как последний — так что ли говорил флегматичный японец? А я не желаю последний — дайте мне много-много красивых, чудных, полных до краёв дней!
— Слышите, мохнатики — я хочу жить! Жить хочу!!! — закричала Таня во весь голос. Ей никто не ответил.