Подъём ползком (до выхода из пещеры Таня не рисковала вставать на ноги) по склизкому, мокрому, крутому и гнусному коридору в сопровождении умирающих гусениц навсегда остался одним из самых тяжелых впечатлений в Таниной жизни. Умирающим гусеницам было больно, страшно и одиноко, всё время больно, невероятно одиноко и чертовски страшно. Они покидали свои жилища, как, наверное, уходили прощаться с жизнью больные старые звери. Мощный инстинкт гнал их вперед, к солнцу, на снежный простор. А Таня чувствовала гусениц так, как если бы была телепаткой, каждый острый камешек, царапающий открытую рану, каждая судорога усталого тела тварей отзывались в ней. Она как умела пробовала помочь обессилевшим тварям, подпирала плечом, подпихивала — а громоздкие туши всё скользили и скользили назад. Таня чувствовала, что её неуклюжая помощь утешает их. Позволив себе встать на ноги, она вспомнила про лазер и, отогнав от себя мысль прекратить страдания несчастных созданий, в двух местах подрезала лед, чтобы гусеницам было удобней ползти.
Наконец впереди замаячило пятно яркого света — авалонский полдень во всей красе, синее небо, бьющее по глазам солнце и двадцатиградусный мороз. Не удержавшись на ногах, Таня упала и вслед за гусеницами покатилась вниз, по скользкому льду, пока не оказалась в куче огромных, застывших туш. Слизь на холоде моментально схватывалась, покрывая тела прозрачными саркофагами. На девушку навалилась тяжелая, липкая, мелко дрожащая гусеница. Дряблое тело твари сдавило грудь и живот, так что перехватило дыхание. Выбраться самостоятельно, приподнять груз или хотя бы дотянуться до лазера Таня не могла и второй раз за день собралась прощаться с жизнью. Что удивительно — страх ушёл, от гусеницы тянуло сонным покоем, удовлетворением, миром. Тварь была счастлива, замерзая. А Таня — нет. К счастью, очередная гусеница, скатываясь по склону, сильно толкнула кучу, сдвинув тела, и у девушки оказались свободны руки. Минут за десять ей удалось вытащить себя из братской могилы и откатиться подальше, к самому краю скальной площадки. Слизь на одежде местами запеклась, местами смерзлась, но «кожа» хорошо держала тепло, только порезанная рука противно ныла, и голова мерзла. Кое-как очистив лицо от запекшейся дряни, Таня набросила на волосы капюшон и достала шарик комма. О, счастье! — умирающие гусеницы не экранировали связь.
— Абделькарим, ты меня слышишь? Вызывает Китаева! Отвечайте!
Комм мигнул, изображение зарябило. Нет контакта. Мацумото? Нет контакта. Командор? Нет контакта. Нет паники! Я кому говорю, нет паники! Хуже, чем перед строем гусениц уже не будет. Комм вырубился с тихим щелчком. Таня глубоко вдохнула воздух, села в асану и несколько минут думала ни о чём, прикрыв глаза. От холода у неё совершенно онемело лицо, она не чувствовала ни щёк, ни губ. Завершив медитацию, девушка взяла шарик, медленно обтёрла о «кожу», согрела в ладонях, встряхнула и снова включила. Потом швырнула шариком комма в скалу — только снег полетел. Оставалось надеяться, что патрульный катер заметит необычное шевеление подле скального города и направится проверить, а что это тут происходит. Пару суток «кожа» с гарантией выдержит, да, будет неприятно, но ничего страшного.
Тем временем из пещеры появлялись всё новые гусеницы. В куче покрытых льдом туш, было не меньше двух десятков тварей. Одно из тел занесло на льду, оно перекатилось через край площадки и с глухим хлюпаньем сорвалось вниз. На всякий случай Таня осторожно перебралась к скальной стенке. Она заметила что-то блестящее, прилипшее к тёмному боку гусеницы — похоже, что кристалл кварца. Дотянуться до него получилось с третьей попытки, зато внутри камешка отчётливо виднелись заветные волоски. С вероятностью, это последний камешек, который она добыла для командора. Она, Татьяна Китаева, облажалась так же громко и бездарно, как и все остальные — контакт издох в прямом смысле слова. Скорее всего, со временем гусеницы утихнут, но соваться к ним сейчас смерти подобно, они просто сходят с ума. Благо ум у них есть — вели они себя совершенно осознанно и их чувства оказались вполне доступны человеческому пониманию. Таня передёрнула плечами, вспоминая, как на неё навалились чужие эмоции — с такой тоской встречать смерть и так спокойно с нею мириться могут только разумные существа. Впрочем, она надеялась выжить. У стенки оказалось не слишком холодно, солнце скрылось за облаками, на снег наползла тень. И… да, прибыл катер!