Таня парила в медленно темнеющем воздухе, думая, что ничего прекрасней она уже не увидит. И ошибалась. Сияющий рой снова распался на пары и стрекозы стали танцевать друг для друга. Их чувства передавались и девушке — радость обретения единственно возможного существа, для которого стоило подниматься в воздух, восторг безмолвного понимания, восхищение красотой. «Если бы бог и существовал, так должно быть он встречал бы своих праведников в раю — согревая в милосердных ладонях» — подумала Таня — и чуть не упала со спины «лошади». Тело девушки содрогнулось, её хлестнуло обжигающим духом животной страсти — пара стрекоз, трепеща и сияя крыльями зависла в пространстве, грациозные тела сомкнулись в брачное кольцо. Это был свадебный полет — спустя минуты соединились и все остальные пары.
Одуряющий запах жасмина, магнолии и ещё каких-то сладких цветов мгновенно пропитал воздух. Тане стоило огромных усилий удерживаться, цепляясь то за закрылки, то за спинные чешуйки своей стрекозы. «А если бы Мацумото всё-таки прилетел сегодня?» — подумала она вдруг, хихикнула и покраснела — организм девушки заявил, что телепатические способности гусениц перехеривают обратимую стерилизацию земных медиков. Таня попробовала восстановить контроль над телом и успокоить дыхание, вскоре ей это удалось.
Чем темней становилась ночь, тем слабей ощущалась страсть, сменяясь покоем, нежным блаженством. Когда бледный серпик Гвиневры показался на небосклоне, брачные кольца начали распадаться. Стрекозы снова собрались в стаю и огромным светящимся роем полетели на восток, к побережью. Они держались попарно, словно беседуя. Таня готова была поклясться, что воздушные создания пересказывают друг другу прежнюю жизнь, но точно интерпретировать волны эмоций мог разве что опытный телепат. Холодный, свежий, пахнущий весной воздух навевал дрёму, Таня начала клевать носом. Она забеспокоилась, что во сне свалится с высоты и разобьётся. К тому же неизвестно, как долго продлится полет, где стрекозы остановятся отдохнуть и подкормиться, и как именно она сможет потом добраться до лагеря. Полет замедлился, девушке показалось, будто гусеницы начали уставать, но их крылья двигались всё так же размеренно, ритм полета складывался в мелодию.
«…У них было всего одно лето» — пробормотала Таня и очнулась лицом в снегу. Она всё же упала — или стрекоза ссадила её. Горизонт уже начал светлеть, ночь подходила к концу. Таня лежала на бугристой хмурой скале над самым берегом моря. Волны с шумом бились о берег, вода словно кипела. Стрекозы парили над морем, собравшись в сияющий хоровод. Таня пошарила по карманам. По счастью шарик комма не вылетел и не потерялся. Она крутнула его — сигнал работал. Ура! Во избежание инцидентов и объяснений девушка вызвала мудрую Хаву, в двух словах объяснила ей ситуацию и попросила прислать за ней катер со вторым наблюдающим, благо координаты комма должны определиться. Аватар Мацумото был темным — японец скорей всего спал. Таня глубоко вздохнула — завтра. Завтра они увидятся. Поудобней устроившись на камнях, девушка продолжила наблюдение.
С первым лучом рассвета брюшки десятка стрекоз разом напряглись, выбрасывая в воздух парящие, светящиеся золотом шары размером с большой арбуз. Остальные окружили их, сильно махая крыльями. Рой разделился на три разнонаправлено движущихся кольца — внешние поддерживали движение воздуха, внутренние метали летающую «икру», шары, колыхаясь, парили в центре. Несколько более темных упало в море, вода взметнулась навстречу, и Таня поняла, что неродившихся детенышей ожидают морские хищники. Одну икринку ветром снесло к скале, девушке удалось перехватить её и рассмотреть ближе. Теплый запах корицы, упругая, бархатистая на ощупь оболочка, легкость — словно шарик был надут гелием. А внутри, нежно свернувшись, словно младенец в утробе матери, сладко дремал остроухий сильф с золотистой шерсткой на круглой голове. Выходит, это всё одна кровь? Четыре стадии, как у земных стрекоз — яйцо, личинка, нимфа и взрослое насекомое. И сильфы — это детеныши, головастики, глупые малыши. Ну и новость!
Запах корицы резко усилился. Глянув вниз, Таня заметила шевелящуюся красно-бурую ленту в нескольких сотнях метров от пляжа. Похоже, гусеницы походным маршем спешили принимать новорожденных. И успели вовремя — стрекозы, сильно двигая крыльями, закрутили воздушный смерч и отогнали икринки к берегу. Потом заложили круг над заснеженным берегом и направились в открытое море. Они падали в серые волны, один за другим, навстречу безглазым зубастым пастям. Таня почувствовала, что силы поденок иссякли, и боли стрекозы не ощущают. Им хватало одних суток для полной жизни.