Выбрать главу

Подъезд

 

I

 

Хикикомори (буквально: нахождение в уединении, то есть, «острая социальная самоизоляция») – японский термин, обозначающий подростков и молодёжь, отказывающихся от социальной жизни и зачастую стремящихся к крайней степени изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов.

(Из материалов интернета)

 

Он не помнил, когда в последний раз выходил на улицу, как и не помнил своего иного, более сносного, более человеческого существования. Вот уже несколько лет он не покидал подъезда  серой панельной девятиэтажки  и почти не вылезал из квартиры. Он просто привык жить так – хмурый и выцветший Вампир.

Никто не знал его имени. Конечно, так водится и среди простых смертных, ибо совместное пребывание в одной панельной коробке с несколькими десятками других человек еще ни к чему не обязывает. Поэтому для жителя многоэтажки совершенно нормально не знать в лицо бабульку сверху и не помнить имени-отчества мужика снизу.   Единственная возможная неловкость – путаница при выборе кнопки этажа, когда едешь в одном лифте с соседом-незнакомцем.

Да и при каких условиях встречаемся мы с нашими дражайшими соседями? Когда переругиваемся из-за грохочущей в час ночи музыки или затопленной до потолка квартиры. Когда кто-то твердо вознамерился провести интернет и надоедает всему подъезду бесконечными просьбами не закрывать двери тамбура (которые все равно будут захлопнуты). И когда старшая по подъезду с завидным упрямством ходит по квартирам, собирая обязательную ежемесячную дань. Обстоятельства, как видим, не самые приятные и к знакомству не располагающие. Однако Вампир оставался безымянным   не только по вышеупомянутым причинам, но и вследствие своего явного и противоестественного затворничества.

Может быть, бдительные соседи и не помнили фамилии-имени странного «молодого» человека, но точно знали его как жильца неблагонадежного. Вампир пропускал все собрания квартиросъемщиков, не подметал лестницу на своем этаже, не подписывал никаких бумажек, не ходил с мужиками «за гаражи» и замеченным работающим не был. Выглядел Вампир тоже крайне подозрительно: бледное,  болезненного вида лицо вместе с крайне тощим телом выдавали в нем законченного наркомана и носителя ВИЧ-инфекции.

Поначалу самые ответственные жильцы группками дежурили у закрытых дверей подозрительной квартиры и точно обратились бы в соответствующую инстанцию, если бы то самое «подозрительное» было ими замечено. Но по закону подлости недобросовестный жилец шумных компаний к себе в дом не приводил и бутылок на лестничной клетке не выставлял. Громких и пугающих звуков из квартиры не слышали и странных запахов не чувствовали.

На людях Вампир вел себя самым благопристойным образом, то есть вообще из своей квартиры не выходил. Такого тихого жильца можно было и вовсе принять за безвременно почившего, и только ответное отрывистое бормотание из-за двери, иногда показывающийся наружу неясный контур да своевременные исчезновения счетов и рекламных листовок из почтового ящика свидетельствовали о том, что он все еще жив.

Постепенно с существованием чудаковатого отшельника смирились. Потом о нем и вовсе позабыли. Дети – единственные, кто с любопытством поглядывали на темные окна, неумело законопаченные кусками плотного картона.

Квартира с подозрительным жильцом находилась на последнем, девятом, этаже, и изнутри напоминала склеп – причем склеп, разрушенный и разграбленный гробокопателями лет так пятьдесят тому назад. Сразу же на входе, попадая в темную прихожую, можно было запнуться о торчавший кусок линолеума или налететь на груду пожелтевших газет, листовок и прочего мусора. Из прихожей открывался унылый вид на кухню с отключенным навсегда холодильником советского образца. Оттуда же можно было проникнуть в замызганные туалет и ванную. Как это ни странно, на стене в ванной висело зеркало – мутное от известкового налета, – а на полочке, рядом с лысой зубной щеткой, тосковал жалкий обмылочек. Стоит ли упоминать, что в туалете отсутствовал рулон небезызвестной бумаги?

Из двух комнат с отслоившимися обоями жилой была лишь одна, спальня. Это подтверждала плотная пыль на полу, через которую пролегала узкая полоса следов. Там, у стены, находилась кровать с грязным матрасом. Она, тумбочка, стол, вертящийся стул без одного подлокотника да рассохшийся шкаф – вот что сближало эту убогую берлогу с человеческим жильем.