Вдоволь нагулявшись, обратно в порт они приехали на такси и успели к ужину. Ужин Николай принёс в каюту, и они, чисто по домашнему, посидели в узком семейном кругу, дегустируя кубанский «Мерло» да обсуждая, увиденные в городе достопримечательности и наболевшие проблемы, а впереди ожидала Николая очередная вахта, прощальная ночь с женой и скорые её проводы в дорогу. Прощальная ночь ждала своей участи. Ира специально не ложилась спать, а дожидалась мужа. Ведь это была прощальная ночь. «На следующий день уезжать, – нахлынула печальная мысль. – И снова одиночество. Снова месяц, а то и два не видеться с мужем». Когда Игорь был маленьким, они вместе оставались ждать отца из рейса. Ирина занималась воспитанием маленького сынишки и, в таких приятных заботах, время короталось быстро, скрашиваясь присутствием сына. Теперь Игорь подрос и вечера проводит в другом обществе, а она – одна и неизвестно, сколько ещё будет тянуться это невозмутимое бремя, свалившееся на её плечи, сразу же, после окончания института и тянувшееся, уже, почти, два десятилетия. Будет ли этому конец? Постоянно напрашивался вопрос. Она очень хотела знать ответ, но ответа никто дать не мог. Будут ли, они жить, как все нормальные люди? И этот вопрос оставался всегда без ответа. Было время, когда она пыталась разговаривать с мужем на эту тему, но он всегда находил обоснованную причину и разговор заходил в тупик. Тогда она поняла, что разговаривать с ним бесполезно. И каждый раз, когда приближался финансовый крах, они оба понимали, что деваться некуда и это единственный способ честно заработать трудовую копейку. Николай был моряк, и море было его стихией. Здесь он умел заработать и обеспечить себя и семью. Она видела, как он любит свою работу, свою профессию – настоящую мужскую профессию. Он умел трудиться, но за свой труд хотел получать достойную зарплату, а на берегу, сколько не пробовал, так ничего и не получилось. Ирина понимала, что морская профессия мужа – это тот путь к нормальной обеспеченной жизни, который спасает от бедности, и другого пути, пока нет. С этим ей и приходится постоянно мириться, воюя мыслями только сама с собой. Перед мужем этот вопрос она, уже, перестала ставить и не затевала беседы на эту тему, понимая, что такая беседа только испортит ночь, а этого она не хотела. Она хотела любить и быть любимой, чувствуя эту радость, хоть, изредка, когда выпадала такая возможность. И она дождалась исполнения своего желания, но только быть любимой и любить самой. В эту ночь они любили друг друга горячо и сладострастно до безумия, пока, утомлённое желание не насытило до краёв потребность истосковавшейся плоти.
С рассветом пришёл новый день, и новые заботы закрутили очередной виток повседневной суеты. Проводив мужа на утреннюю вахту, Ирина стала укладывать личные вещи в свою походную сумку. Аккуратно укладывая одежду, она бросила печальный взгляд на своё бордовое вельветовое платье, которому так и не нашлось применения, за исключением случая с Алексеем. Она пыталась забыть тот вечер, но память упорно теребила эту мимолётную ситуацию, заставляя Ирину грызть себя за эту маленькую женскую слабость, слабость – ощущать себя любимой. Эти воспоминания, словно дерзкий дятел постоянно долбили её сознание, не оставляя ей полноценного покоя. Ирина уже задумывалась над тем, чтобы рассказать всё мужу и снять с плеч эту тяжесть воспоминаний. Хотя, она не могла знать, как Николай воспримет такое откровение, ведь, с таким случаем, они ещё не сталкивались. Они жили на полном доверии друг перед другом, но теперь… Как быть теперь? После случая с Алексеем Ирина чувствовала свою вину перед мужем, и эта вина, тяжёлой гранитной глыбой, давила её все эти дни. Она, уже, решилась на откровение с мужем: но как это сделать и когда? Этого ещё до конца не понимала.
После обеда Залесские немножко передохнули. Ирина окончательно проверила дорожную сумку, присели на дорожку и покинули судно. Николай отпросился до вечера, с таким расчётом, чтобы посадить жену на автобус и со спокойным сердцем прибыть на судно. Они шли вдоль длинного причала, у которого стояли ещё несколько сухогрузов. Суда были под иностранными флагами: греческим, сирийским, либерийским и мальтийским. Когда они проходили мимо греческого сухогруза «Sheeny Star», кто-то громким восторженным баритоном окликнул Николая:
– Колян! Залесский! – чётко и разборчиво услышал Николай за спиной.
Он резко развернулся на оклик, но на лице можно было прочитать только разочарование и удивление. Залесский, даже, мысленно не мог представить, что здесь сможет кого-то встретить. Он смотрел на бородатого увальня в фирменной оранжевой спецовке и, такой же, оранжевой куртке с блестящими светоотражателями и с расстёгнутой впереди молнией, не узнавая этого человека. В его чертах он не смог уловить ничего знакомого.