Я стремительно замерзаю. Пальцы, сжимающие журналы, едва разгибаются, хотя и в перчатках.
Наконец, пижон отмирает. Но вместо того, чтобы уйти, достает из кармана пальто пачку сигарет. Одну закладывает за ухо, вторую прикуривает.
Твою ж!..
Я хмурюсь и жду дальше. Он надевает перчатки — тоже мерзнет. Медленно курит, смотрит в глубь двора, будто прощупывает взглядом каждое окно. Моего, к счастью, среди них нет.
Сейчас, при дневном свете, он вовсе не кажется маньяком. С виду вполне нормальный парень, не так давно со студенческой скамьи. Возможно, моложе меня. Лакированные туфли. Волосы зачесаны назад. Подбородок идеально выбрит. Одним словом — пижон.
Все. Последние затяжки. Я так этому рада, что отлипаю от колонны: быстрей бы домой! Мысленно уже подношу к губам чашку горячего чая и вдыхаю запах корицы. Чувствую, как пена для ванны щекотно лопается на теплой влажной коже. Потом иду в комнату для чтения, включаю музыку, беру журналы… Пижон достает из-за уха вторую сигарету и прикуривает от первой.
Терпение лопается, как пузырьки пены в моей фантазии. Я делаю резкий шаг из темноты к свету.
Пижон давится дымом, кашляет до слез. Хорошенько хлопаю его по спине.
— К-какого… ч-черта? — коротко обозначаю проблему.
Он тушит сигарету каблуком ботинка. Поглядывает свысока: пижон выше меня всего на полголовы, но мы стоим слишком близко друг к другу.
И это жутко некомфортно. Расстояние, на котором чувствуется запах одеколона собеседника, интимная зона. А сейчас я чувствую этот запах так, словно он исходит от меня самой. Возможно, то же вчера ощущала и брюнетка за барной стойкой.
Стоп.
Поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.
Впервые он смотрит без злости. Странный этот взгляд. Не тяжелый, но весомый. Не острый, но царапающий.
— У тебя красивые волосы, зачем цепляешь на голову эту дрянь? — с легким раздражением спрашивает пижон.
Надеюсь, он говорит о вчерашнем парике, а не о моей белой пушистой шапочке.
— Я… н-не буду с-следить! — отвечаю на его следующий вопрос.
— Будешь. Обязательно будешь, — он снова достает сигарету из пачки, и я отхожу на шаг, чтобы уберечься от дыма. А вовсе не потому, что меня жутко напрягает такая близость.
— Тебе н-нечего… п-предложить, — я пропускаю «мне», сокращая количество слов, которые нужно выдавливать из себя. Это почти физический труд.
— Еще не знаю, по какой причине, но ты придешь ко мне.
— Не н-надо! Не… п-п-пройдет!
— П-п-пройдет, — передразнивает пижон, и у меня возникает желание треснуть его журналами по голове. — Ты всегда можешь найти меня в баре, в котором мы встретились. Спросишь у бармена, где Шустрый. Ну или напишешь на салфетке.
Издевается!
— Я п-постараюсь… з-забыть эту информацию!
На эту реплику он не реагирует. Делает еще затяжку и тушит каблуком окурок.
— А еще я хочу извиниться. — Он ловит мой непонимающий взгляд. — За извращенку.
Не сразу понимаю, серьезно он или шутит.
— Мне б-больше не… п-понравилось «д-долбаная».
Когда я заканчиваю эту тираду, вид у пижона такой, будто он невыносимо долго ожидал окончания фразы.
— Послушай, зайка. Ты очень неприятно говоришь. Это просто жесть. Лучше отвечай да или нет. Ладно?
Киваю.
— Кивок вообще отлично!
Делаю возмущенный вдох и крепче сжимаю журналы.
— …А вот то слово, которое только что промелькнуло в твоей голове, женщинам даже думать неприлично.
Я улыбаюсь. Самую малость.
— Проводить тебя? — снова издевается он.
Я очень медленно качаю головой.
— Тогда до встречи, зайка… И я не козел!
— Б-б-баран, — выдыхаю я.
— Прости. Ты невнятно подумала.
Он уходит пружинистой походкой, насвистывая, руки в карманах. Скользкий, хитрый, но, возможно, умный. И, похоже, упертый. Наверняка привык добиваться своего. Но насчет меня он ошибся. Ему нечего мне предложить. Я совершенно автономная система. Уже давно.